- Зачем нам ваш предмет? – девушка, задавшая вопрос, была похожа на сказочную белоснежку.
Её кожа была белой, как снег, губы алыми, как кровь, кудри чёрными, словно чёрное дерево, и тёмные большие глаза смотрели на мир со сказочной наивностью.
Она мило морщила идеальный носик и мяла роскошно чистый лист в тонких пальцах, не ощущая особенной волшебной ценности первого листа, за которым откроется целый мир.
- Воображение предсказателям никогда ещё не вредило, оно создаёт благотворный фон для удлинения ментальных щупалец, - ответил, не отрываясь от своей рукописи, преподаватель. – И вам придётся выполнять все упражнения: решать задачи, писать тестовые и контрольные работы. Опишите для начала ваши ощущения от входа в кроличью нору, курсант-Виктория Санаева.
Белоснежка дёрнулась и напряглась, видимо, поправляя щит, который был обойдён преподавателем с таким коварным изяществом. Нет, она ошиблась. Мужчины мыслей не читают. У него под листами лежал электронный журнал группы: фотографии были напротив каждой фамилии.
Остальные курсанты уткнулись носами в листы, пристроенные на столе.
О чём мне хотелось рассказать? Свет и тьма?
- Представьте, что это последняя история, придуманная вами, - преподаватель смотрел на меня, покачивая в руке остро отточенный карандаш, словно тот был волшебной палочкой.
Я поёжился, мне стало страшно, нащупывая ужас из снов, я начал вытягивать ниточку тьмы из своей души. Древние лишь верили, что у каждого человека есть душа, теперь это доказано, как и многое другое. А тогда было просто предположением. Или предсказанием?
Я долго не мог устроиться удобно, писать от руки мне не приходилось очень давно. Даже на нулевой ступени учения нам предлагали сначала набрасывать тексты силой мысли, а потом только показали, как красив письменный алфавит английского языка. Но стоило мне почувствовать, ночной холод, пробирающий до костей, и камни под локтем, написать первую строку: «Было темно, как бывает в начале чего-то огромного, в первом завитке рождающегося мироздания», - как всё вокруг исчезло, и я ощутил тёплое плечо Лизы у своей груди.
Временами я понимал, что история потекла с кончика карандаша сама собой, словно давно собиралась появиться на свет из тьмы. Но потом снова ускользал в свою реальность, тьму, в которой было сначала жутко, но потом, когда над ямой, куда мы свалились, исследуя ночной лес, точнее жалкую лесополосу у дороги, загорелась верная и ясная звезда, обещая спасение, страх отступил.
- Давай придумаем свой мир, совершенно свой, - услышал я тихий шёпот Лизы и не увидел, а представил её сияющие разноцветные глаза: чёрный и синий, - тот мир, что только ещё будет. Через много веков. Как…
- В сто лет тому вперёд? – я снова не увидел, но ощутил её сияющую светлячком улыбку.
- Пять веков тому вперёд, - произнесла она гораздо увереннее и громче.
Я, конечно, согласился. И герои моей миниатюры - двое сирот на время, растянувшееся по их прихоти, почувствовали себя творцами нового счастливого и доброго мира, мира, которому они были нужны. Недаром, когда они обсуждали, как выглядят синие венерианские драконы с бархатными крыльями ночных бабочек и грустными фиалковыми глазами, их нашли. Замелькали светляками фонарики, загудели моторы автомобилей, заперекликались голоса отыскавших мальчишку и девчонку воспитателей и волонтёров. Верёвочная лестница из капронового шнура ободрала ладони, а чёрные тучи вызолотились первым солнечным лучом, похожим на ментальное щупальце, рвущее неизвестность.
Я успел дописать последнее предложение необычной, на мой взгляд, концовки, когда стеклянно прощёлкали друг о друга бутыли. Их раскачивали порхающие внутри светлячки.
- Сдавайте работы, - протянул нам ладони, как недавно светлячкам преподаватель. – Напишите короткое эссе о вашей любимой книге, - улыбнулся он нам, нежно гладя пальцами пачку помятых и криво исписанных листов.
Мы дисциплинированно выбрались в коридор и наткнулись на куратора группы один-один. Он зорко осмотрел нас, задержав взгляд на моём накрепко застёгнутом ремне и намертво пришитом погоне, швейный мини-автомат Ванги совершил чудо. Хотя девушка щебетала, не переставая, и к концу процедуры пришивания, мне хотелось найти её личную кнопку по выключению звука, которой, разумеется, у неё не было. Когда я вернулся в свою каюту после этой экзекуции девичьей болтовнёй, тишина и одиночество показались мне истинным счастьем.