— А вы можете ответить на некоторые вопросы, касающиеся Леона Уоллеса?
— Я не совсем понимаю…
— Я тоже! — оборвал его Шейн, подошел к занавешенному проходу в виде арки, раздвинул занавески и оказался в большой квадратной комнате, еще более темной, чем холл.
Три человека, находившиеся в комнате, обернулись к нему с немым удивлением.
Пожилая леди, сидевшая на стуле с высокой прямой спинкой лицом к камину, явно была здесь господствующей персоной. Высокая и худощавая, она держалась очень прямо, твердо поставив свои маленькие ноги на пол, слегка наклонившись вперед и опираясь обеими руками на тяжелую трость с медным набалдашником. На ней было глухое черное платье с длинными рукавами, доходящее до кончиков крошечных черных туфель, единственным украшением строгого платья был белый кружевной воротничок. Ее голос прозвучал неожиданно грубо и строго:
— Кто это, Б. Г.?
Слева от нее, на диване, вытянув ноги, развалился раскормленный молодой человек в бархатном смокинге и темных брюках. Мельком взглянув на Шейна, он тут же опустил глаза и начал раздраженно рассматривать кончики своих ботинок.
Третьей обитательницей комнаты оказалась долговязая девица в бесформенной темной блузе, неуклюже ссутулившаяся на обитом кожей стуле напротив камина. Ее черные волосы были коротко подстрижены, и пряди взлохмаченной челки беспорядочно падали на лоб. Тонкая верхняя губа девушки слегка приоткрывала выступающие зубы, и, пока она лениво изучала детектива, глаза ее оставались полузакрытыми.
Шейн твердо шагнул в комнату, не давая адвокату ответить миссис Хоули.
— Я — детектив, — сказал он, — и у меня к вам — несколько вопросов.
— У него нет каких бы то ни было юридических оснований, миссис Хоули, — вмешался Гастингс. — Он ворвался в дом силой, и я считаю, что мы должны вызвать полицию, чтобы выдворить его отсюда.
Миссис Хоули подняла трость и громко стукнула ею по каминной полке.
— Не будьте идиотом, Б. Г. Кто вы, молодой человек, и что вам угодно?
— Миссис Хоули, меня зовут Майкл Шейн. Приходил ли сюда вчера вечером Джаспер Грот?
— Вы не обязаны отвечать на его вопросы, — поспешно вставил Гастингс. — Я уже объяснял…
— Чепуха, — перебила его миссис Хоули, еще раз стукнув тростью по камину. — Почему я не могу ему ответить? Я не знаю никакого Джаспера Грота. И вчера вечером сюда никто не приходил.
— А вы ждали его прихода? — продолжал настаивать Шейн. — Вы не просили его прийти и поговорить с вами?
— С какой стати? Я с ним не знакома.
— Миссис Хоули, вы читаете газеты?
— Я знаю, о ком он говорит, — апатично отозвалась девушка, почти не разжимая губ. — Джаспер Грот был на спасательном плоту вместе с Альбертом.
— А почему я должна приглашать этого типа в мой дом? — властно спросила старая леди.
— В подобных обстоятельствах большинство матерей стремились бы встретиться с ним, — заметил Шейн. — Вполне разумно предположить, что он мог передать вам последние слова вашего сына.
— Чепуха! — отрезала старая леди. — Ни один из Хоули никогда не изберет себе в наперсники подобное отребье.
— Между прочим, он звонил сюда вчера во второй половине дня, — лениво проговорила девушка. — Я предложила ему прийти в восемь вечера.
— Беатрис! И это после того, как я недвусмысленно заявила, что не хочу даже слышать об этих негодяях, которые бросили Альберта умирать и думали только о том, как бы спасти собственные шкуры?!
— Я знаю, мама. — Верхняя губа Беатрис приподнялась в неприятной усмешке, придававшей ей вид капризного ребенка. — Мы с Джеральдом говорили о завещании дяди Эзры, которое, как мы знали, мистер Гастингс собирался сегодня зачитать, и я решила, что было бы все-таки неплохо переговорить с мистером Гротом. — Она сделала паузу, бросив на мать враждебный немигающий взгляд. — Как ты теперь считаешь, стоило с ним поговорить?
Гастингс громко откашлялся.
— Пожалуйста, Беатрис, успокойтесь, этот человек — чужак.
Шейн, не обращая на него внимания, подошел к девушке.
— Вы хотите сказать, что Грот не пришел?
— Не отвечай ему, Беатрис! — Миссис Хоули яростно стукнула тростью по камину. — Молодой человек, извольте задавать свои вопросы мне!
Шейн стоял не шелохнувшись, наклонив голову к девушке. Ее веки дрогнули, приоткрыв темные, как ночь, глаза. Беатрис прикусила нижнюю губу, неожиданно хихикнула, вскочила со стула и, отвернувшись, торопливо вышла из комнаты.
Шейн решил переключить внимание на молодого человека, который даже не шевельнулся во время легкой перепалки между матерью и дочерью.