— На мой взгляд, это просто грабеж средь бела дня! — От возмущения миссис Мередит даже поперхнулась. — Четверть всего?! Боже, да после всех налогов там останется чуть больше миллиона!
— Насколько я понимаю, четверти этой суммы вполне хватит, чтобы обеспечить нам с Люси уютное гнездышко на старость.
— Это неслыханно! — взорвался Джейк Симс. — Четверть миллиона долларов всего лишь за то, чтобы уничтожить какой-то жалкий дневник!
— В соглашении ничего не говорится об уничтожении дневника, — сухо напомнил ему Шейн. — Здесь не указано, в чем именно будут заключаться мои услуги. Конечно, я не юрист, но мне кажется, это защитит нас с вами от любых обвинений и подозрений в соучастии.
— Соглашение составлено очень умно, — признал Симс. — Замени свое первоначальное абсурдное требование на десять… или даже двадцать тысяч, и я посоветую моей клиентке сразу же подписать его.
Шейн похлопал по карману с дневником.
— Или четверть наследства, или ничего. — Повернувшись к миссис Мередит, он сказал: — То же самое относится и к вашей доле. Три четверти… или ничего. Неужели вы предпочтете ничего? Одно ваше слово, и Люси порвет свои записи. Но учтите — не успеете вы выйти из отеля, как я передам дневник начальнику полиции в качестве улики по делу о двух убийствах.
Пока она раздумывала, Джейк Симс, злобно глядя на него, проворчал:
— Миссис Мередит, он говорит серьезно. Я этого Шейна знаю. Если вы не подпишете соглашение, он запросто это сделает.
— А тогда и Джейк своей доли не получит, — сочувственно заметил Шейн. — Ну, Мэти, решайте.
— Я подпишу… черт бы побрал вашу алчную душу! Если бы только я не наняла вас для розыска этого дневника…
— Совершенно верно, — кивнул Шейн. — Тогда бы вам не пришлось столкнуться с подобной ситуацией и принимать решение. Моя машинка в спальне, — обернулся он к Люси. — Сделай три экземпляра и оставь место для подписей — миссис Мередит, моей, а в качестве свидетелей, подтверждающих наши подписи, распишетесь вы с Симсом.
Вдруг Люси Гамильтон положила карандаш и, четко выговаривая каждое слово, сказала:
— Майкл, я этого делать не буду.
— Что значит — не буду? — нахмурился Шейн.
— То и значит, не буду и все. И тебе не дам. Майкл, если ты на это решишься, то потом всю оставшуюся жизнь будешь себя за это ненавидеть. Неужели не понимаешь? По сути, ты же воруешь деньги у законных наследников, у Хоули, которым они принадлежат по праву. Это самое настоящее воровство. Ты не можешь пойти на это. Я тебе не позволю!
Вскинув брови, Шейн внимательно разглядывал ее раскрасневшееся лицо.
— Ангел мой, ты верила мне раньше. Поверь и на этот раз.
— Как я могу?! — Это был отчаянный крик, исходивший, казалось, из глубины души. — Это же неприкрытый обман. Мне все равно, о каких деньгах идет речь — о четверти цента или четверти миллиона. Прошу тебя! Если тебе хоть чуть-чуть не все равно, не делай этого.
Шейн медленно покачал головой.
— Видишь ли, ангел мой, я просто не могу упустить такого случая. Другого такого может никогда не представиться. Поэтому будь умницей и напечатай соглашение в трех экземплярах. Даю слово, ты никогда не пожалеешь об этом. Ведь речь идет о четверти миллиона долларов! — В его голосе слышалось чуть ли не благоговение.
— Будь я проклята, если сделаю это! — Люси отчаянно замотала головой, и по ее щекам потекли слезы. Схватив блокнот, она вырвала страницы со стенограммой и, разодрав их на мелкие клочки, швырнула на пол.
Шейн шагнул к ней и схватил ее за плечо.
— Прекрати немедленно! Ты совсем потеряла голову.
— Да! — воскликнула она. — Впервые за много лет я потеряла голову. Знаете что, Майкл Шейн? Я вас ненавижу и презираю. Мне все равно, что вы на это скажете, но я не позволю вам проделывать над собой такие вещи.
— Кое-что ты забыла, Люси, — холодно произнес Шейн. — Ты — моя секретарша… а не жена, так что, прекрати…
— Слава Богу, что я всего лишь секретарша, — простонала она сквозь слезы. — Потому что я могу хотя бы уволиться, и я увольняюсь. Прямо сейчас. Я не вышла бы за вас замуж, Майкл Шейн, даже если бы вы были последним мужчиной на свете… и не останусь вашей секретаршей даже за миллион в неделю! — Стряхнув его руку, она бросилась к двери и захлопнула ее за собой с таким грохотом, что, казалось, затряслась вся комната.