— Твой брат — мой лучший друг, моя семья, и он убил бы меня, если бы узнал, что я тусуюсь с тобой. — Он провел рукой по волосам, расхаживая взад-вперед.
— Я взрослая, Шейн. — Я четко выговаривала каждое слово, давая ему понять, как меня раздражает его иррациональность. Вся эта семейная история приобретала больше смысла после того, чем он только что поделился, но это не давало ему права таскать меня за собой и прятать, как грязную тайну. — Мой брат…
Звук голосов из коридора становился громче по мере того, как они приближались к дамской комнате, прерывая начало моей тирады. Мои глаза расширились в его направлении. Он толкнул дверь кабинки и втащил меня внутрь. К счастью, это были двери во всю длину, так что никто не мог заглянуть под них.
Дверь ванной скрипнула, и Лу сказала:
— Проверка. Здесь есть кто-нибудь?
Шейн прижал палец к губам. Я больше беспокоилась, что они смогут услышать мое сердитое, смешанное с паникой дыхание.
— Все чисто, пойдем, — прошептала Лу.
А потом раздался самый ужасный звук за всю мою жизнь. Влажные, сосущие звуки лиц. Стоны. Гребаные стоны моего брата. Затем послышался шорох одежды, и, Боже всемогущий, я бы не стала сидеть там и слушать, как они трахаются.
Я бросила на Шейна предупреждающий взгляд, и мне захотелось стереть это веселое выражение с его лица. Он пытался скрыть его, но у него плохо получалось. Я покачала головой, и он поднес палец к моим губам, говоря одними губами:
— Подожди.
Я вздрогнула от хихиканья Лу.
— Помнишь, как я в последний раз трахал тебя в общественном туалете. Мне понравилось, какой ты была возбужденной. Твоя киска такая тугая.
Моя челюсть отвисла, на грани того, чтобы полностью отвалиться от моего лица. Шейну пришлось зажать рот рукой, чтобы сдержать смех. Я не знала, наслаждался ли он представлением снаружи или моим явным отвращением.
— Боже, ты такая мокрая.
Меня немного вырвало. Или, по крайней мере, сделала вид, что меня почти стошнило. И Шейн сломался, издав тихий смешок. Но этого было достаточно, чтобы предупредить о нашем присутствии.
— Черт, — сказала Лу. — Здесь кто-то есть.
Одежда зашуршала, возвращаясь на место, и Шейн жестом велел мне что-то сказать. Как будто я собирался выйти из кабинки с джазовыми ручками, чтобы убедиться, что они знают, что ужасные последние пять минут будут преследовать меня вечно.
Вместо этого я остановилась на странном ирландско-испанском высоком акценте.
— Сильно извиняюсь. Не хотела портить вам приятное времяпрепровождение.
Грудь Шейна задрожала от смеха, и я ущипнула его за сосок, заставив его дернуться.
— Черт. Извините, — извинился Джек. — Просто немного похотливые. Но сейчас мы уберемся отсюда. Извините. Мне так жаль.
Дверь открылась и закрылась, возвещая об их выходе, и Шейну пришлось опереться рукой о стену, чтобы удержаться на ногах, так сильно он смеялся.
— Ни. Хрена. Не. Смешно. — Я произносила каждое слово, шлепая его по телу, но он не останавливался. Юмор, окружавший ужасную ситуацию, снял напряжение, возникшее ранее, и я начала улыбаться и сдерживать свой собственный смех. — Продолжай в том же духе, и ты не получишь десерт, — предупредила я с каменным лицом, напоминая ему о его предыдущем обещании.
Он с трудом взял себя в руки.
— Посмотрим.
И мы это сделали.
Мы выбрались через черный ход, и как только добрались до машины, он затащил меня на заднее сиденье и съел меня, получив свой десерт.
ГЛАВА 16
— Сегодня ты мой гид.
Я развела руки в стороны, когда Шейн открыл дверь, услышав мое объявление.
— Что?
— Мы уходим гулять.
Он приподнял бровь, глядя на меня, и поджал губы.
— Мне нужно напомнить тебе о том, как мы в последний раз куда-то ходили?
— Да. Ты набросился на меня на заднем сиденье своей машины, и это было потрясающе.
— А еще мы слышали, как твой брат непристойно разговаривал со своей женой.
— Неважно. — Я отмахнулась от его комментария, отказываясь когда-либо думать об этом снова.
— Шейн, Цинциннати такой большой, — сказал он высоким голосом, насмехаясь над моими словами, сказанными в прошлый раз, когда я убедила его пойти со мной на свидание. — Вероятность того, что нас кто-нибудь увидит, ничтожно мала.
Я одарила его невозмутимым взглядом.