А однажды в дом Белоцерковских пришла беда. Софья не вернулась вечером из техникума. Родители всю ночь бегали по окрестным дворам, пробежали даже дорогу до техникума, обзвонили всех знакомых девочки и все больницы и морги, после чего отправились в милицию, подавать заявление. Милиция заявление приняла, а, через пару часов сообщила, что девушку, похожую на их дочь, обнаружили в подъезде одного из домов Спокойного центра.
На счастье, родителей, какой-то добрый самаритянин, приняв девушку за пьяную, по доброй сибирской традиции затащил ее в тепло, разместив ее на лестничной площадке, со всеми возможными удобствами, у чугунной батареи отопления, а утром жильцы дома, попытавшись выгнать разоспавшуюся «пьянчушку», поняли, что с молодой девочкой что-то не в порядке и вызвали «скорую помощь».
Потерпевшая была без сознания, имела многочисленные травмы тела и головы, поэтому сотрудник милиции, возможно это был Руслан, съездив с родителями в больницу, и проведя опознание, осмотрел одежду Софьи, обнаружил в мешке, что предоставила ему сестра-хозяйка больницы, отсутствие обуви и шапки. Из этих фактов оперативник сделал вывод о том, что гражданка Белоцерковская, с большой вероятностью, стала жертвой дорожно-транспортного происшествия, и попытался передать материалы дознавателям ГАИ. Но те ребята были тоже не пальцем сделаны. Они выехали в район обнаружения тела, провели осмотр местности, и, с благодарностью вернули тоненькую стопку материалов, указав, что никаких признаков наезда на пешехода они не обнаружили, а, в этом случае, загадочное происшествие попадает под юрисдикцию территориального органа внутренних дел.
Софья очень долго пролежала без сознания, поэтому материал о произошедшим с ней болтался в дежурной части Дорожного РОВД, пополняясь очередной справкой дежурного опера, что со слов врачей гражданка Белоцерковская остается без сознания, и опрос ее невозможен.
Постепенно родители Софьи, каждый день посещавшие ее в больнице, на фоне отсутствия положительной динамики, превратились в неадекватных существ, с которыми я столкнулся, прошел ноябрь, наступил декабрь, яркой молнией, сверкнуло радостное известие, что Софья очнулась, но счастье родителей сменилось новой волной боли и безнадеги — их ребенок была практически овощем. Девушка механически жевала пищу, которую ей совали в рот ложкой, механически пила то, что давали пить, позволяла ухаживать за собой, и на этом все — умница и красавица, радость мамы и папы, пребывала где-то внутри себя, не реагируя ни на что.
А в довершении всего, к Белоцерковским стали настойчиво стучатся, якобы представители риэлтерского агентства, предлагавшие несчастным родителям срочно продать новую квартиру в центре города, переехать в старый дом на окраине, а на разницу поместить дочь в частный медицинский центр, где ей обязательно должны помочь.
Поблагодарив мой бесценный источник информации, я откланялся и двинулся во вторую больницу «скорой медицинской помощи», где, в отделении нейрохирургии уже больше месяца пребывала в своем растительном безмолвии молодая девушка Софья Белоцерковская.
Осознание ситуации возникло у моей голове в тоже самое мгновение, когда я, придерживая на плечах свой личный медицинский халат, что постоянно возил в «тревожном» старом саквояже в машине, подошел к кровати, в которой, безмолвной статуей, сидела бледная как смерть, молодая девушка с пустыми серыми глазами.
Если школьную любовь Сергея Кривошеева — Свету Кошелькову, месяц не кормить, а потом ударить по голове плоской стороной штыковой лопаты, чтобы в голове прекратилась всякая мозговая деятельность, то Света станет на одно лицо с несчастной Софией — черные волосы, хотя и висящие сосульками, большие серые глаза, худые, очень бледные руки поверх больничной простыни — за исключением некоторых мелких деталей, на койке лежала, равнодушно глядя сквозь меня, девушка, чей тип красоты заставлял сильнее биться сердце серийного грабителя Сережи Кривошеева.
Глава 24
Глава двадцать четвертая.
Декабрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
Десятый день лечения.
— Здравствуйте! Прошу прощения…- я, как сайгак, ворвался в тесный кабинет арбитражного судьи, на бегу успев заметить недовольные гримаски на лицах истца и его представителя.
— Вы кто? — судья демонстративно бросил взгляд на часы на стене, где минутная стрелка уже показывала три минуты двенадцатого, после чего, вопросительно уставился на меня.
— Представитель ответчика. Вот моя доверенность и паспорт. — я положил документы на стол перед секретарем, уселся на свободный стул и полез в портфель, надеясь, что не забыл дома необходимые документы.
Да, опаздывать в суд не хорошо, даже на три минуты, но я еле-еле вырвался из стен РОВД — с утра у нас опять был разбор полетов после ночного ЧП. Сегодня ночью в Нахаловке группа захвата «ночной милиции» нос к носу столкнулась с парой местных аборигенов на мотоцикле. Естественно, «овошники» пожелали задать вопрос горячим сибирским парням, не холодно ли им в декабря месяце передвигаться по сибирским улицам на двухколесном стальном скакуне. Мотоциклисты, очевидно, постеснялись посторонних людей, и от интервью уклонились, развернувшись на пятке и нырнув в узкий проулок. Но сотрудники охраны оказались парник упорными, выбрали «звонок другу», вызвав все свободные экипажи и устроили веселые догонялки. На стороне органов правоохраны была подавляющее численное превосходства, возможность координировать действия по радио и много стволов огнестрельного оружия. Местные же противопоставили знание местности, малые габариты экипажа и принцип «дома стены помогают». В три часа ночи градус догонялок возрос до того, что один из экипажей сообщил, что по ним с мотоцикла стреляли, и он вынужден открыть огонь ответный. После этого шутки быстро кончились — в одном из переулков был найдем брошенный мотоцикл «Минск», с разбитым пулей задним фонаре, вспоротой, метким выстрелом, подушкой заднего сидения и обильными пятнами бурого цвета на этой же подушке. И вот теперь все причастные к этому происшествию руководители старались подстелить побольше соломки, готовясь в возможными неприятностям и мучая подчиненный личный состав взаимоисключающими указаниями. На фоне этого бардака мое появление на службе в костюме прошло практически незаметно, пара вопросов — не женюсь ли я сегодня? не в счет.
Зато в арбитражном суде я практически не отличался от присутствующих, мимикрируя под юриста-цивилиста.
— Ваша честь, у нас произошли изменения в предмете иска…- вкрадчиво начал юрист противной стороны и положил перед мной и судьей по стопке листов бумаги, озаглавленные «Уточнение исковых требований». Я мельком взглянул в текст и поморщился — количество нолей в сумме иска существенно увеличилось. Если мы иск проиграем, то Завод можно будет закрывать, и то, мы еще должны останемся. Интересно, откуда у этих жуликов такие цифры умопомрачительные — они что, нас на поминутный счетчик поставили и проценты на проценты умножают.
— Ответчик…- судья равнодушно подняла на меня глаза: — Вы иск признаете?
— Нет, уважаемый суд, полностью не признаем.
— Хорошо, можете сидя отвечать. Предлагаю начать заседание. Ходатайства стороны имеют.
— У меня, ваша честь несколько ходатайств. –я, как школьник, поднял руку вверх.
— Слушаем.
— Первое — в связи с тем, что исправленное исковое заявление представитель истца не направил нам заранее, как того требует закон, а изложенные в документе изменения исковых требований нуждаются в изучении экономистами и сметчиками, так как я соответствующими знаниями, к сожалению, не обладаю. На этом основании прошу отложить судебное заседание. И второе — большинство представленных суду документов, которые, якобы, являются доказательством передачи Истцу товарно-материальных ценностей и оборудования, переданы суду в виде ксерокопий. Часть этих документов подписаны людьми, не имеющих надлежащих полномочий, но это мы рассмотрим в судебном заседании. Но, мы настаиваем на представлении суду оригиналов документов, подписанных действующим генеральным директором, так как считаем, их поддельными. Если истец будет продолжать утверждать, что подписи являются подлинными, мы будем ходатайствовать л проведении экспертизы.