Уже держась за ручку Двери, незнакомец обернулся и сказал, ни к кому особенно не обращаясь: «Я собираюсь вернуться. Я верю в то, что я вернусь». Но лицо его осталось напряжённым и бледным. Он рывком дёрнул Дверь на себя. И ушёл.
– Что он написал? – привычно осведомился Александр. – И откуда он вообще тебя знает?
Юрий Андреевич молча протянул ему листок, который до сих пор не решался выпустить из рук.
– Свезло тебе, – присвистнул Александр. – Так что, вы знакомы, что ли? – он помолчал и добавил, – были.
Юрий Андреевич рассеяно помотал головой.
– А имя он тогда откуда знает? Тьфу ты, опять, что ли, волшебник? Странный какой-то. И чего их всех сюда приносит. Как мёдом намазано. Вы точно не знакомы? Может, ты запамятовал?
Юрий Андреевич пожал плечами. Просто так, для виду. Он был уверен, что никогда раньше этого человека не встречал.
Через три часа Александр засобирался на обед. Прагматичный Юрий Андреевич в дождливые дни всегда брал еду с собой, чтобы не ходить лишний раз по размытым дорогам. Александр пообещал вернуться через час и исчез под пеленой нескончаемого ливня.
Юрий Андреевич начал раскладывать на столе долгожданный обед и как бы невзначай спросил у сына:
– Андрюшка, ты как штаны-то порвать умудрился?
Сын не ответил, насупился.
Юрий Андреевич никогда не повышал голос. Да и вообще старался в воспитании сына ограничиваться разумными доводами и личным примером. Он сам бы в жизни не смог объяснить, почему тогда вдруг сорвался на крик:
– Отвечай! Как ты порвал штаны?
– Не знаю, – хлюпнул Андрюшка и заплакал. Тихо-тихо. Как умеют только сильно обидевшиеся дети.
– Нежный какой нашёлся, – остывая, буркнул Юрий Андреевич. И протянул Андрюшке кусок докторской колбасы. Его любимой.
Не тут-то было! Не привыкший к крикам Андрюшка обиделся насмерть. Даже колбаса не помогла. Сын забился под стол и сидел там как нахохлившийся воробушек. На уговоры не реагировал.
Пролетело около получаса с тех пор, как ушёл Александр. Ворвавшийся под навес ветер забрызгал бетонный постамент мелкими холодными каплями и растрепал аккуратно прикреплённые к Двери листочки. И как Юрий Андреевич забыл? Старый стал, видимо. Каждый раз он записывал на листочках имена тех, кто уходит. И не возвращается. Ни одного имени не пропустил. Сразу вскакивал и записывал, как только Дверь закрывалась. А тут не просто забыл – даже имени не спросил ведь! Теперь только адрес остался. Искать придётся.
Дождь оборвался. И стало тихо. Совсем тихо. Кто-то вскрикнул, негромко и жалобно. Кто мог так вскрикнуть? Когда Юрий Андреевич понял, волосы встали дыбом у него на затылке. Это скрипнула Дверь. Скрипнула и… открылась. А на пороге стоял утренний посетитель с адресом вместо имени. Лицо его было бледнее прежнего, глаза блестели. Юрий Андреевич бросился было к нему, но не успел даже подняться со стула, как незнакомец безжизненно рухнул на траву между столами охранников.
А из открытой Двери одним скачком выпрыгнула серая мохнатая тварь. Она летела и росла, в итоге достигнув неимоверных размеров. Приземлившись, она уже едва помещалась между столами. Опустив свою мохнатую морду к лежащему на траве телу, она принюхалась и хищно облизнулась. Юрий Андреевич нащупал под столом Андрюшкин капюшон и как можно тише потянул его к себе, надеясь, что тварь этого не услышит. Но тварь услышала, и мгновенно перевела свои блестящие чёрные глаза на Юрия. Охранник охнул и отпустил капюшон сынишки. И как можно плотнее прижался к столу, защищая Андрюшкино убежище.
Тварь перемещалась с немыслимой скоростью. За доли секунды она оказалась около Юрия Андреевича и занесла над ним когтистую лапу. Охранник выстрелил. Лапа опустилась ему на плечо с такой силой, что он едва удержался на ногах. И выстрелил снова. Тварь не останавливалась. Пули скрывались где-то под шерстью, не причиняя ей никакого вреда. Рука Юрия Андреевича по локоть зарылась в грубые спутанные клочья. Снова раздался выстрел. Животное отдёрнуло лапу и обернулось.
У самого края навеса стоял Александр. Оценив вновь прибывшего как более достойного противника, тварь бросилась к нему. Один скачок – и Александр был сбит с ног, его пистолет отлетел к столу и с треском шмякнулся о бетонный постамент. Юрий Андреевич тоже упал с первого удара. Тварь сочла всех противников побеждёнными и кинулась вон из-под навеса, не успев заметить, как маленькая рука потянулась за пистолетом. Андрюшка слепо подражал отцу – хотел быть героем до самого конца. Он выполз из-под стола, вытянул перед собой руку и зажмурился, не решаясь нажать на курок.