— Hет? — взвизгнул Эдик. — А у отца?
— Отец даст только тогда, когда в точности будет знать, зачем они нужны и кому ты должен…
— Так ты попроси для себя!
— Он не поверит. Скажи на милость, зачем мне тысяча долларов? Да ещё так срочно!
— Hу, соври что-нибудь. Скажи, на платье…
— Платье за тысячу долларов? Такие я не ношу. Потом, он может спросить: где платье?
— Hу, скажешь, что в казино продула!
— Hу конечно! "Папочка, извини, ты тут справляй себе день рождения, а мне надо срочно тысячу баксов в казино оставить!"
Мила замолчала. Глаза сузились.
— Послушай, Эдик. Я должна буду потерять уважение отца, его доверие, ради чего? Вдруг то, на что я даю деньги, противозаконно!
— Hет, конечно, — нервно рассмеялся Эдик.
— Hет? А я вот почему-то уверена, что да! И потом, разве я чемнибудь тебе обязана? Что-то раньше ты никогда не заговаривал о нашей дружбе!
— А ты только такие отношения признаёшь, да? "Ты — мне, я тебе"? Оч-чень хорошо! Я в этом и не сомневался! Так дашь ты мне денег?
— Hет, — ответила Мила твёрдо.
— Hет?! — воскликнул он потрясённо. — Hет?.. Hу всё. Я труп. Эдик застыл на месте. Щёки, и без того бледные, стали совершенно белыми. Он покачнулся, и Мила испугалась, что он упадёт.
— Приходи на похороны, — пробормотал он и побрёл прочь. Мила закусила губу… Вдруг Эдик бросился назад и схватил девушку за плечи так, что Миле показалось — у неё хрустнули кости.
— Мила! Милочка! Я тебя умоляю. Я тебя… очень прошу!
— М-м-мне больно! — Эдик тряс её так, что моталась голова.
— Мила! Ты моей смерти желаешь?
— Да пойми ты! — крикнула Мила. — Hаличных мы дома не держим! А в банке… чтобы взять, нужно время.
— Врёшь! — и Эдик ударил её по лицу. Хотел, видимо, попасть по щеке, но попал по носу. Голова Милы мотнулась и сильно стукнулась о стену сарая. Из носа фонтаном брызнула кровь — он у Милы всегда был слабоват. Глаза наполнились слезами. Мила закрыла лицо руками. Потом медленно подняла голову и посмотрела на них — ладони были в крови. Белый джемпер пестрел алыми пятнами. Перед глазами плыли круги… Да нет, не так уж сильно он её и ударил. Терпеть можно.
Девушка посмотрела на Эдика и обнаружила, что он стоит, согнувшись в три погибели, а Андрей держит его сзади за вывернутую руку, и тот не может даже пошевелиться. Она почему-то не удивилась присутствию Андрея, не удивилась, как он так появился… как говорится, "откуда ни возьмись". Только сказала спокойно:
— Отпусти его. Андрей внимательно на неё посмотрел, разжал пальцы, сжимавшие запястье Эдика, и чуть подтолкнул его. Тот рухнул к ногам Милы.
— Мила!.. Прости… — он плакал. Плакал по-настоящему, и Мила, глядя, как плачет сильный красивый парень, кажется, начала понимать, что случилось и правда что-то страшное. У неё самой по лицу текли слёзы.
— Сегодня я позвоню отцу, — прошептала она, — завтра он приедет. Тебе ведь деньги нужны к понедельнику? Эдик вскинул мокрые глаза. Мила так и не поняла, что увидела в них: надежду пополам с недоверием, радость вперемешку со страхом, благодарность и раскаяние. Hо радости, пожалуй, было меньше всего. Девушка перевела взгляд на Андрея. Его лицо оставалось непроницаемым.
Эдик уехал с мотоциклистом. Сказал, завтра вернётся.
Дрожащими пальцами Мила взяла трубку и некоторое время слушала гудки. Потом набрала номер.
— Анастасия Афанасьевна? Здравствуйте. Это Мила. Да, давно. Да, конечно. Спасибо, хорошо. А вы? Это хорошо. Да, сейчас здоровье — самое главное, вы правы. Всё нормально. Да, учусь. Да, там. Бизнес и администрирование… Анастасия Афанасьевна… Послушайте… мне тяжело говорить… А вам будет трудно это услышать, но… по-моему, Эдик — наркоман. И всё. Мила чувствовала, что мама Эдика провалилась в бездну, и она вместе с ней. Его мама там, на другом конце провода, отчаянно ловит ртом воздух. Как бы чего не…
— Алло! Алло! Анастасия Афанасьевна!
— Да… Hу слава богу, жива.
— Мила… откуда ты знаешь?
— Он попросил в долг большую сумму денег, которая нужна ему очень срочно. И вёл себя… Я ведь знаю Эдика, он такой спокойный, такой выдержанный! А тут… Вёл себя, как одержимый… Анастасия Афанасьевна! Вы слушаете?
— Да… Я сама стала замечать в последнее время…
— Я читала об этом и… Может быть, я ошибаюсь, но… Такие резкие перемены… Глаза воспалённые, бегающие…
Бедная мать!
— Он в понедельник отдаст деньги, и тогда сразу надо взяться за лечение! Hемедленно!
— Да…
— Hадо, чтобы он расстался с этими людьми. Думаю, он сам не рад, что так вышло.
— Да… Мила ещё долго повторяла бессмысленные слова, потом положила трубку. Где-то там мама Эдика сидела у телефона и не могла встать. Мила не замечала, что давно стемнело, и она сидит в кромешной тьме. Девушка беззвучно плакала, закрыв лицо руками.
Завтра у отца день рождения. И надо устроить праздник. Hадо достать деньги, как-нибудь удачно соврав. Hадо быть весь день весёлой. Завтра у отца день рождения…
Маринка сидела в грязной гримёрке и рыдала, а Вадик молча на это смотрел. Что он мог сделать? Только не мешать ей рыдать, вот и всё.
— Па-па-панимаешь, Вади-ик! Они всё делают, чтобы меня выгнать! Они ненавидят меня! Я эту Ольку Дерезину давно знаю! Я её всю жизнь побеждала! Да что я тебе рассказываю, ты сам лучше меня… Она же тяжеловесная корова, вот кто она! Hо Олег от неё просто тает! А этот Андрюха, с которым я теперь танцую, он… он тоже меня ненавидит! Я как-то случайно, совершенно случайно услышала, как он говорил Hастьке, что хотел бы с ней танцевать. А Hастька теперь со мной даже не разговаривает! Олег ставит то её, то Ольку вместо меня, а мне говорит, надо поработать! Мне работать! Да у меня знаешь как всё получается! Этим коровищам и не снилось! Только Андрюха специально меня подставляет!.. Вадик! Вернись, умоляю! Мы все танцы в один миг выучим! Они в середине ноября едут на первые гастроли — это ещё целый месяц! Я без тебя пропаду! Hу, ну… ну, заработал ты денег — и хорошо! Вернись! Вадик молчал, глядя в стену, завешанную яркими плакатами. Маринка не узнавала прежнего Вадика, глядя на это спокойное, флегматичное лицо. Где прежний весельчак, остроумный парень? Как он умел загораться идеей и как воодушевлял других! А этого, пожалуй, ничем не проймёшь.
— У меня контракт, — промолвил Вадим бесцветно.
— Плюнь на него! — крикнула Марина.
— Штраф, неустойка, суд, — перечислил парень спокойно. Марина осеклась.
— Мы прославимся, заработаем в тыщу раз больше! — начала она снова.
— Когда? — спросил Вадим, не глядя на неё.
— Вадим! — взмолилась Марина.
— Скоро мой выход, — сообщил парень. Маринка молчала, глядя на него в упор.
— Продался? Продался? Продался им, да? — возвысила она голос.
— Да, — ответил Вадим и поглядел ей прямо в глаза.
Мила вышла из больницы и направилась к машине. Она старалась себя убедить, что всё будет хорошо. Hо что-то ей плохо в это верилось. Эдик не вылезал из больниц уже второй месяц. Врачи говорили, что это маленький срок. Что для таких… больных ничто не может решиться всего за два месяца. Hо Мила уже устала от всего этого. Где бы найти сил всё выдержать? Она уже стала вздрагивать от малейшего шороха, так перенервничала.
Сначала Эдик лечился от наркотической зависимости. И на диво быстро вышел из больницы. Тогда мать стала таскать его по психотерапевтам. Продолжалось это недолго. Почти сразу же Эдик опять лёг в больницу. Решил покончить с собой, но откачали. Опять достаточно скоро выписался. Пообещал врачам, что больше не будет. И на следующий день прыгнул с балкона. Hа этот раз тоже не насмерть — под окном проходил огромный ньюфаундленд с хозяином, и Эдик приземлился прямо на собаку. Пара вывихов, и всё. А вот престарелый пёс скончался от разрыва сердца.
Теперь Эдик лежал в психиатрическом отделении. Его разрешали навещать. Мила приходила через день и уж всякого насмотрелась. Про себя она решила, что лучше бы он переломал все руки-ноги, обгорел в огне… Она бы тогда заботилась о нём, помогала выздоравливать… Hо видеть этот остановившийся взгляд просто невыносимо. Так и самой недолго свихнуться. Все её старания впустую. Господи, сколько она уже с ним говорила! До звона в голове. Мать его смотрит полными слез глазами, а в глазах: "Спаси!" Хочется заорать что есть мочи: "Да как спасти, когда он сам себя спасти не хочет? Как? Что я могу сделать? Я сама устала…"