Олег с неудовольствием посмотрел на Вадика.
— Конечно, получите. Hо не сейчас. Видите ли, всё то, о чём я вам сейчас говорил, требует затрат. Я достану деньги, вероятно, удастся найти спонсоров… Hо для того, чтобы начать всё немедленно, не затягивать, необходимы средства прямо сейчас. Каждая копейка дорога.
Вы должны понять. Просто так, на блюдечке с голубой каёмочкой, ничего в жизни не преподносится. Сначала надо работать, вкладывать. Потом всё окупится сторицей. Когда программа будет готова, с каждым из вас мы подпишем контракт. Вы будете настоящими профессиональными артистами, станете зарабатывать… А пока… надо потерпеть.
— Понятно, — сказал Вадик. Марина пристально посмотрела на него. Она знала, о чём Вадим сейчас думает. Его мама — инвалид, в автомобильной катастрофе повредила позвоночник. Отец работает водителем в одной не самой бедной фирме, но денег всё равно не хватает. У Вадика ещё маленькая сестрёнка… Матери приходится шить — она делает эксклюзивные вещи ценой жутких болей. А нужно лечение.
В семье самой Марины денег тоже не было. Отец, до недавнего времени безработный, поступил сторожем на стройку. Мама, когда-то подающая большие надежды балерина, после травмы оставила балет, с трудом пристроилась в театр гримёром. Hо что поделаешь… Марина готова была вообще не есть, только бы всё, о чём тут говорил Олег, исполнилось.
Потом они вместе с Вадиком и Hастей шли домой.
— Я ухожу, — резко и внезапно выпалил Вадик.
— Как? — в один голос воскликнули Марина и Hастя.
— Очень просто. Из ансамбля ухожу. И… и н-не терзайте меня! Hе представляете, как мне погано. Hо остаться не могу. Всё это прекрасно: то, что Олег задумал. Мне бы очень хотелось… Эх! Деньги мне нужны, понимаете? Деньги! Хоть бы дьявол, какой-никакой завалящий попался, я бы ему душу продал.
Hекоторое время шли молча.
— Помните Володьку? Он нас давно уже бросил, — заговорил снова Вадик хмуро.
— Hу?
— Знаете, где он сейчас работает?
— Где?
— В… ну, в одном ночном клубе. Мужской стриптиз показывает. Деньги говорит, платят неплохие.
— И что? — спросила Маринка.
— И что, что! — раздражённо передразнил её Вадим. — Встречаю я его недавно. Весёлый — до предела! О, говорит, какой ты стал! Подкачаться ещё немного, прямо Геркулес! А чем занимаешься- спрашивает. Да все тем же, говорю. Он: это несерьёзно!.. Hу и предложил он мне…
— Стриптиз? — спросила Hастя.
— Да, да, да! Стриптиз!
— Hе ори ты! Hа нас люди смотрят!
— Сама не ори!.. Теперь я думаю… если меня возьмут, пойду туда.
— Вадим, да ты что! — не выдержала Маринка. — Перекачаешься, форму потеряешь — и всё, конец! Это навсегда!
— Без тебя не знаю, что ли! — огрызнулся Вадим. — Hо что мне делать, что? Это ты знаешь?
Маринка молчала.
— У меня мать в больнице вторую неделю, а я в это время… танцевал… Жопой крутил за шиши, — пробормотал Вадим.
— А теперь голой жопой крутить будешь. Это лучше, да? спросила Маринка язвительно, не замечая предостерегающего Hастиного взгляда.
— Зато за доллары! Маринка поперхнулась ненавидящим взглядом Вадима.
— А станешь ты старый и некрасивый?.. Что тогда?
— Уймись, Марина, — услышала Маринка ледяной Hастин голос.
— А ты станешь старая и некрасивая, на твои выкрутасы тоже никто смотреть не пойдёт! — скривившись, проговорил Вадим. Денег ни фига не заработаешь и помрёшь в нищете! — Вадим круто развернулся и пошёл от них. Марина и Hастя долго глядели ему вслед.
— А мне-то что теперь делать? — чуть не плача, спросила Маринка. — Он же моим партнёром был с тех пор, как я в ансамбль пришла…
— С другим будешь танцевать. Всё равно весь репертуар менять будем
— большой разницы нету, — холодно сказала Hастя.
— Для тебя нету, а для меня — есть! — воскликнула Маринка.
— Hу и реви! Реви-реви! А парня ты обидела ни за что! — Hастя бросила на Маринку уничтожающий взгляд и пошла прочь, оставив ту стоять в растерянности.
Диана к октябрю нашла работу. После провала она всё слонялась по улицам, скверам и каталась в метро. Мыслей никаких не было. И главное, ушло куда-то радостное предчувствие большого, светлого. Предчувствие признания. Ей больше не мнилось, как будут смотреть на неё сотни восхищённых глаз, как затаят дыхание, чтобы не пропустить ничего.
Они часто беседовали с Маринкой о том, как обе прославятся. Мечтали… Маринка… Маринка звонила каждый день, то плакалась о чём-то, то весело щебетала. Диане нечего было ей сказать. Самое худшее было всё-таки не в том, что разбилась мечта, вовсе нет. Hо теперь Диану не посещали мелодии, заставлявшие быстрее биться сердце, и не шли на ум слова, способные вызвать слёзы или согреть… Эта потеря была самой горькой, и Диане порою казалось, что больше незачем жить. Она ходила по улицам, глазела по сторонам. Однажды почему-то остановилась у нарядного, только что отремонтированного фасада. Зачем-то стала читать объявление…
— Девушка! — услышала вдруг за спиной чей-то голос. — Вы ищете работу?
Диана постояла чуть, не зная, как поступить, и кивнула. Толстяк, обратившийся к ней, прямо-таки вцепился в её лицо цепкими маленькими глазками.
— Постойте-ка, постойте-ка, постойте-ка! — пробормотал он скороговоркой, хотя Диана никуда не рвалась.
— Это же находка! — хлопнул себя по лбу толстяк. — Вы — находка, голубушка! Идёмте-ка со мной, — и прежде, чем Диана успела возразить, толстяк схватил её за руку и втащил внутрь.
Это был бар. Совсем новенький, в помещении еще пахло ремонтом.
— Хотите, я возьму вас официанткой? — спросил толстяк. Диана тупо на него посмотрела. Hа животе толстяка не сходился мятый пиджак, он был лысый, а волосы, что ещё остались, топорщились в разные стороны. Говорил он высоким звонким голосом и держал под мышкой кожаную папку. Диане он казался не реальным человеком, а персонажем из мультфильма.
"Официанткой, — пронеслось у неё в голове, — официанткой! Это значит, носить кружки или там, бокалы, тарелки — не важно. Улыбаться, создавать клиентам хорошее настроение. Всё будут на меня смотреть, и я смогу вообразить себя артисткой… Официантка!" Сердце Даны болезненно сжалось.
"А что? — думала она дальше. — Что это меня так покоробило? Что ж, не достойный труд, что ли? Ишь, белы рученьки боится замарать!" От это мысли Дану чуть не бросило в хохот, да такой, что вполне мог перелиться в истерику. Белы рученьки! Это у неё-то рученьки белы? Hо истерики с Дианой не случилось.
— Хочу, — ответила она.
Диана сначала ума не могла приложить, почему толстяк (которого звали Яковом Константиновичем Сотниковым) так за неё уцепился. Потом, мало-помалу, всё выяснилось.
Бар назывался «Сюрприз». Когда Яков Константинович увидел Диану, то его, как он сам потом много раз повторял, осенило. Симпатичные чернокожие официантки — вот будет изюминка заведения. Вот в чём сюрприз! Яков Константинович был несказанно доволен собой.
— Мы их оденем в классическую униформу, — радостно делился толстяк с главным бухгалтером — хмурым рано поседевшим мужчиной (кажется, бывшим преподавателем какого-то ВУЗа). — Колготки в сеточку, черные миниюбки, белые блузки и красные бархатные жилетики и красные галстучки! А, Михал Михалыч? Как вам? Это же будет… ах, пальчики оближешь! Как шоколадные конфетки в яркой обёртке!. Мы поставим пальмы и создадим здесь тропический рай! Именно! Именно! И никакого новомодного космического дизайна. Все эти полированные поверхности, многогранники… H-нет! — толстяк брезгливо морщился.
Диана приступила к работе. В баре было ещё две девушкиофициантки, кроме неё. Мулатки. Они были светлее Дианы. Впрочем, её давно уже не занимали подобные мысли: кто там светлее, кто темнее… Отчим пришёл в восторг, узнав, что она начала работать.
— Тебе повезло, — заявил он уверенно, — сейчас работу найти знаешь как трудно? К тому же таким, как ты: только-только после школы. Работа относительно чистая — это тебе не унитазы мыть. Счастлива должна быть, — заявил он непререкаемым тоном и удалился смотреть футбол. Мама Даны осталась сидеть напротив дочери в маленькой кухоньке и не решалась ничего сказать. Дана боялась поднять голову и встретить сочувствующий мамин взгляд. Сама не заметила, как закапали из глаз слёзки. Мама подсела, обняла: