Вкратце мои обязанности сводились к следующему: в любой момент быть готовой присоединиться к госпоже в каждой увеселительной или деловой компании, которую она выберет для общения. Я сопровождала ее по утрам на все распродажи, аукционы, выставки и т. п. и, в частности, присутствовала при таком важном событии как посещение магазинов… Я сопровождала мою госпожу во всех ее визитах, кроме случаев, когда встречалось особенно избранное общество, и присутствовала во всех компаниях, собирающихся в ее доме, где исполняла роль своего рода старшей над слугами[245].
По-видимому, должность компаньонки требовала исполнения тяжелой обязанности сопровождать хозяйку в любое время по ее желанию отнюдь не для лакейских целей (или не только для одних этих целей), но для того чтобы хозяйка всегда имела под рукой кого-то, с кем можно объединиться против других присутствующих.
Уже говорилось, что когда люди собираются вместе для какого-либо взаимодействия, каждый придерживается той роли, которая была закреплена за ним в рамках командной рутины, и каждый совместно со своими соратниками по команде соблюдает нужную дозировку формальности и неформальности, дистанции и близости в отношении членов другой команды. Это не означает, что участники команды будут публично обращаться друг с другом так же, как они публично обходятся со своей аудиторией, но, как правило, можно ожидать, что сокомандники будут обращаться друг с другом на публике в не совсем «естественной» для них манере. Коммуникация по взаимному сговору обсуждалась как один из способов, каким участники команды могут хоть чуть-чуть освободить себя от ограничений, требующихся для взаимодействия между командами. Она выступает как своеобразное отклонение от основного типа, о котором не должна подозревать аудитория, и, следовательно, такая коммуникация обычно оставляет в неприкосновенности существующее положение вещей. Однако исполнители, по-видимому, редко довольствуются подобными безопасными каналами для выражения неудовлетворенности сложившимся рабочим консенсусом. Зачастую они пытаются сказать больше, чем позволяет представляемый ими характер, но так, чтобы сказанное было услышано аудиторией, и в то же время открыто не угрожало целостности двух команд и сохраняло социальную дистанцию между ними. Такие моментальные стихийные или срежисированные перестроения в ходе исполнения, часто вызывающего свойства, составляют интересную область для специального изучения.
Когда две команды устанавливают между собой официальный рабочий консенсус как известную гарантию безопасного социального взаимодействия, в этом процессе обычно участвует некая неофициальная линия коммуникации, которую каждая команда предлагает другой. Эта неофициальная коммуникация может осуществляться не прямо, обиняком, при помощи мимических акцентов, хорошо рассчитанных шуток, многозначительных пауз, завуалированных намеков, целенаправленного дурачества, выразительных обертонов в голосе и других практически применяемых знаковых средств. Правила обоюдного восприятия таких вольностей во взаимодействии весьма строги. Коммуникатор (передатчик неофициального сообщения) имеет право отрицать, что он «подразумевал что-либо» своим действием, если его реципиенты (получатели информации) обвинят его в лицо в передаче чего-то неприемлемого, а реципиенты, в свою очередь, имеют право вести себя так, как если бы не было передано ничего (или проскочило всего лишь нечто безобидное).
Возможно, наиболее распространенная тайная цель скрытой коммуникации для каждой команды состоит в том, чтобы тонко выставить себя в благоприятном свете, а другую команду — в неблагоприятном, часто под прикрытием словесных любезностей и комплиментов, которые отвлекают внимание[246]. Если это так, то отнюдь не редким будет стремление команд разорвать путы, которые сдерживают их в принятых рамках рабочего согласия. Интересно, что именно эти скрываемые усилия возвышать себя и принижать другого, часто вносят мертвящую принужденность и скованность в общение людей, а вовсе не пресловутый книжный педантизм социальных ритуалов.
Во многих видах социального взаимодействия неофициальная коммуникация обеспечивает канал, по которому одна команда может, не компрометируя себя, недвусмысленно пригласить другую увеличить, либо уменьшить социальную дистанцию и формализм их отношений, или же обоюдно поменять характер взаимодействия за счет исполнения какого-то нового круга ролей. Иногда это называется «закидыванием удочки» и требует осмотрительных взаимораскрытий и наводящих вопросов. С помощью высказываний, обдуманно двусмысленных или имеющих потаенное значение для посвященного, исполнитель способен прощупать, без ущерба для своей обороноспособности, будет ли ему безопасно расстаться с существующим определением ситуации. Например, поскольку вовсе необязательно сохранять социальную дистанцию или быть настороже перед коллегами по профессии, идеологии, этнической принадлежности, классу и т. д., то коллегам любой разновидности обычно свойственно развивать систему тайных знаков, которые кажутся невинными постороннему, но в то же время сообщают посвященному, что он среди своих и может ослабить напряжение позы, принятой им по отношению к публике. Так, в Индии XIX в. члены секты убийц-душителей «Тхаги», которые маскировали свои ежегодные разбойничьи набеги девятимесячной демонстрацией законопослушного гражданского поведения, владели особым кодом для опознания друг друга. Как сообщает один автор:
245
Сообщение из «Lady’s Magazine» за 1789 г. (№ 20, p. 235). Цит. по:
246
Стивен Поттер предложил для этого явления термин — «комплекс превосходства». Оно же под названием «привлечение внимания» рассматривалось в моей статье, у Ансельма Штраусса оно называлось «статусным насилием». В некоторых американских кругах фраза «поставить человека на место» используется именно в этой связи. Отличный пример такого типа социального общения дан Джеем Хейли (см.: