Все сказанное не означает, что братание случается только между специалистами, временно борющимися друг с другом на противостоящих сторонах. Всякий раз, когда векторы разных лояльностей в чем-либо совпадают, какой-то круг людей может подчеркнуто наглядно изображать из себя две абсолютно разные команды, одновременно втихомолку образуя еще одну команду с общими интересами. И всякий раз, когда две команды вынуждены поддерживать высокий накал взаимного соперничества, или соблюдать социальную дистанцию, или делать и то, и другое, с самого начала возможно установление некой четко ограниченной зоны, которая не только является закулисьем для специфических исполнений каждой из команд, но и открыта для членов обеих команд. В общедоступных психиатрических больницах, к примеру, часто имеется помещение или уединенная спортивная площадка, где пациенты и служители могут вместе поиграть, допустим, в покер или со знанием дела посплетничать в качестве старожилов заведения, но где при всем при том все понимают, что служители «не поступятся своим авторитетом». В армейских лагерях иногда тоже есть похожая зона. Воспоминания о жизни моряков дают еще один пример этого:
Существует старинное правило, что на камбузе каждый может безнаказанно высказываться откровенно, как на углу Гайд-парка в Лондоне. Офицер, который затаил бы в памяти нечто из услышанного там и использовал бы это против неосторожного болтуна за пределами камбуза, скоро обнаружил бы, что на корабле его бойкотируют или саботируют его распоряжения[255].
Для начала скажем, что человек никогда не бывает с коком наедине. Всегда найдется еще хоть один бездельник, который отирается возле кока, выслушивает его сплетни или россказни о горестях, в то время как тот уютно сидит с раскрасневшимися щеками на маленькой скамеечке, опираясь на теплую стенку напротив плиты и закинув ноги на поручень, ограждающий плиту. Эти закинутые ноги дают нам ключ: камбуз на корабле — это нечто вроде деревенской завалинки, и кок с его плитой обещают тепленькое местечко для посиделок. Это единственное место, где офицеры и матросы встречаются на равных, как очень скоро убедится в этом любой молодой моряк, если он войдет туда с видом юношеского превосходства. По-свойски называя вновь вошедшего «голубчиком» или «дружком», кок сразу осадит его, посадив на маленькой скамейке рядом со смазчиком Хэнком…
Без этой свободы слова в камбузе корабль начинают раздирать подспудные склоки. Все ныне согласны, что в тропиках нервное напряжение возрастает и судовой командой становится труднее управлять. Некоторые приписывают это жаре, другие же знают, что причина — в потере на теперешних судах старинного предохранительного клапана: камбуза[256].
Часто, когда две команды вступают в социальное взаимодействие, можно обнаружить, что одна из них имеет низкий общий престиж, а другая — высокий. Обыкновенно, размышляя о необходимых сценических перестроениях в таких случаях, полагают, что команды с пониженным престижем будут пытаться изменить основу взаимодействия в более благоприятном для себя направлении или уменьшить социальную дистанцию и формализм в отношениях с командами, имеющими повышенный престиж. Интересно, что встречаются случаи, когда понижение разделительных барьеров и допущение более тесных отношений и равенства между высоко- и низкопрестижной командой служат далеко идущим целям высокопрестижной команды. Так, Честер Барнард описал как, чтобы предотвратить забастовку, он умышленно сквернословил в присутствии комитета представителей от безработных, полностью сознавая возможные последствия такого поведения:
По моему суждению, подкрепленному мнением тех, кого я уважаю, как правило, для человека высокого положения это очень неудачный прием — сквернословить в присутствии подчиненных или лиц низшего статуса, даже если последние не возражают против ругательств, даже если они знают привычку начальника браниться. Я знавал очень немногих людей, которые могли делать это, не вызывая обратного эффекта и не вредя своему влиянию. Полагаю, причина вредоносности начальственного сквернословия в том, что любое понижение достоинства высокого поста затрудняет примирение с различиями в общественном положении. И там, где речь идет об отдельной организации, в которой высший пост символизирует всю организацию, ее престижу, думается, брань только навредит. В моем же случае, как исключении из правил, сквернословие было преднамеренным и сопровождалось мощным битьем кулаком по столу[257].
257
Этот вид поведения надо четко отличать от грубого языка и поведения высокопоставленного лица, находящегося внутри команды, состоящей из его наемных работников, и своей бранью «подстегивающего» их в работе.