Очевидно, что для гладко-автоматического достижения такого положения, когда ни один член исполнительской команды или ни один член аудитории не действует невпопад, надо максимально возможно ограничить размеры обеих этих команд. При прочих равных условиях, чем меньше участников, тем меньше возможностей для ошибок, разногласий и измен. Так, продавцы любят иметь дело с покупателями-одиночками без всякого сопровождения, потому что, по общему мнению, аудитории из двух лиц гораздо труднее «всучить» товар. По тем же соображениям в некоторых школах заведено неофициальное правило: ни один учитель не должен входить в класс другого учителя, во время урока. Напрашивается предположение, что причина этого запрета в высокой вероятности того, что новый исполнитель сделает что-нибудь такое, что пытливые глаза ученической аудитории заметят и сочтут несовместимым с впечатлениями, насаждаемыми их собственным учителем[282]. Однако есть по меньшей мере две причины, почему этот прием ограничения численности состава команд сам имеет ограничения. Во-первых, некоторые исполнения не могут быть представлены другим без технического содействия более или менее значительного числа участников в команде. Так, например, хотя генеральному штабу любой армии известно, что чем больше офицеров знает планы предстоящей операции, тем больше вероятность утечки информации и раскрытия стратегических секретов, но штаб все-таки бывает вынужден допустить к секретам достаточно широкий круг людей, чтобы спланировать и подготовить операцию. Во-вторых, люди в качестве элементов экспрессивного снаряжения исполнения, нередко оказываются гораздо более эффективными в некоторых отношениях чем «неодушевленные» предметы обстановки. Например, когда надо эффектно подчеркнуть высокую драматургическую значимость общественного положения какого-то человека, может возникнуть необходимость окружить его порядочной свитой сопровождения, чтобы создать вокруг него полезную для дела ауру поклонения.
Я говорил, что, держась ближе к фактам, исполнитель сможет лучше обезопасить свой спектакль от разных неожиданностей, но эта же установка может отвратить исполнителя от постановки слишком сложного спектакля. Если требуется благополучно поставить именно сложный спектакль, то быть может полезнее максимально освободить себя от фактов, а не цепляться за них. Для служителя религии, например, предпочтительнее торжественная, внушающая благоговение, чисто представительская церемония, поскольку не существует признанных путей опровержения религиозных претензий. Точно так же, профессионал обычно настаивает, что работу, которую он исполняет, надо оценивать не по достигнутым результатам, а по интенсивности искусного применения известных на данный момент ухищрений. Кроме того профессионал, конечно же, провозглашает, что правильно судить об этом могут только коллеги-специалисты. Тем самым для профессионала открывается возможность полностью, со всем присущим ему авторитетом и достоинством, отдаться своему представлению, так как он знает, что разрушить создаваемое им впечатление способна только совсем уж дурацкая ошибка. Отсюда, усилия разных мастеровых получить, так сказать, профессиональный мандат можно понять, как усилия увеличить контроль над реальностью, которую они представляют своим клиентам. Можно заметить, что такой контроль, в свою очередь, требует расчетливой почтительности в манерах при исполнении своих профессиональных обязанностей.
282