Эти элементы и признаки определяют основные рамки, которые я считаю типичными для очень многих социальных взаимодействий, как они протекают в естественных декорациях англо-американского общества. Эти рамки формальные и абстрактные в том смысле, что их можно применять к любому социальному образованию, но в то же время это не просто некая статическая классификация. Эти рамки влияют на динамику решения проблем, порождаемых желанием сохранить однажды предложенное другим определение ситуации.
В данной книге преимущественно рассматривались социальные формирования как относительно закрытые системы. Предполагалось, что отношение одного социального образования к другим достаточно доступно для рационального исследования и должно быть аналитически истолковано как часть совокупности фактов иного порядка — порядка институциональной интеграции. Было бы хорошо попробовать ввести исследовательскую перспективу, принятую в книге, в контекст других подходов, скрыто или явно используемых в исследованиях различных социальных образований как закрытых систем. В порядке опыта можно выделить четыре таких подхода.
Любое социальное образование можно изучать технически — в категориях его эффективности в качестве преднамеренно организованной системы деятельности для достижения заранее определенных целей. Социальное образование можно рассматривать политически — с точки зрения действий, которых каждый его участник (или класс участников) вправе требовать от других участников; с точки зрения лишений и льгот, распределяемых среди участников, чтобы подкрепить эти требования; и с точки зрения видов социального контроля над применением власти и использованием санкций. Еще любое социальное образование может исследовать структурно — в категориях его горизонтальных и вертикальных статусных подразделений и разновидностей социальных отношений, которые привязывают эти отдельные группировки друг к другу. Наконец, всякое социальное образование можно быть анализировать в культурном контексте — с точки зрения моральных ценностей, влияющих на характер деятельности в этом учреждении, — ценностей, свойственных модам, обычаям и проявлениям вкуса, вежливости и приличия, конечным целям и нормативным ограничениям на выбор применяемых средств и т. п. Следует заметить, что все факты и события, характеризующие данное человеческое учреждение, безусловно имеют отношение к каждой из четырех исследовательских перспектив, но каждая из них задает свои приоритеты и свой порядок этим фактам.
Мне кажется, что драматургический подход может стать пятой перспективой, вдобавок к вышеназванным технической, политической, структурной и культурной перспективам анализа[297]. Драматургическую перспективу, подобно четырем другим, можно применять как конечный пункт анализа, как завершающий способ упорядочения фактов. Это предполагает описание приемов управления впечатлениями, выработанных в данном социальном образовании, основных проблем управления впечатлениями в нем, критериев идентификации отдельных исполнительских команд, действующих в пределах такого образования и взаимоотношений между ними. Но специфические явления, относящиеся к сфере управления впечатлениями, играют определенную роль и в событиях, интересующих все прочие (наряду с драматургической) перспективы. Возможно, надо пояснить это положение чуть подробнее.
Техническая и драматургическая исследовательские перспективы наиболее явно взаимопересекаются, вероятно, в отношении стандартов качества работы. Для обеих перспектив важно, что один круг индивидов заинтересован в проверке определенных неочевидных характеристик и качественных показателей трудовых свершений другого круга индивидов, а эти другие заинтересованы в создании впечатления, что их работа полностью воплощает эти скрытые качества. Политическая и драматургическая перспективы отчетливо пересекаются при рассмотрении способностей одного человека направлять деятельность другого. Достаточно сказать, что если человек обязан руководить другими людьми, то он чаще, чем это обычно бывает, считает полезным скрывать от них стратегические секреты. Далее, если кто-то попытается направлять деятельность других посредством личного примера, просветительства, убеждения, обмена, манипуляций, авторитета, угрозы, наказания или прямого принуждения — то, независимо от занимаемой им позиции в сфере власти, ему будет необходимо эффективно внушать другим, какой именно результат он хочет получить, что он сам готов сделать для получения этого результата и что он собирается делать, если ожидаемого результата не будет. Любого рода власть должна быть оснащена эффективными средствами показа другим этих своих намерений, и она будет иметь разные результаты в зависимости от того, как все это театрализовано, драматургически поставлено. (Разумеется, способность успешно передавать другим определение ситуации может быть почти бесполезной, если человек не имеет общественного положения, чтобы подавать пример, предложить обмен, наказать и т. д.) Так, даже самая объективная форма проявления голой власти — физическое принуждение — часто выступает ни в качестве объективной, ни в качестве чистой формы, а скорее функционирует как показательное средство для убеждения аудитории. Иначе говоря, принуждение часто бывает средством коммуникации, а не просто средством действия. Взаимопересечение структурной и драматургической перспектив наиболее ясно видно, пожалуй, в анализе социальной дистанции. Образ, какой одна статусная группировка способна поддерживать в глазах аудитории, состоящей из членов других статусных группировок, будет зависеть от способности исполнителей ограничивать коммуникационные контакты с этой аудиторией. Культурная и драматургическая перспективы очевиднее всего пересекаются на проблеме поддержания моральных норм. Культурные ценности данного социального образования подробно определяют, как его участникам надлежит относиться ко множеству существующих вещей и явлений, и одновременно устанавливают рамки видимостей, которые должны быть сохранены независимо от того, какие моральные чувства скрываются за этими видимостями.
297
Ср. с этим позицию Освальда Холла относительно возможных перспектив изучения закрытых систем: