«Трудно запомнить 967 девушек, даже и с рекомендациями, за несколько минут во время первой встречи с ними в конвейерной суете приема, — рассуждала Кэрол. — Поэтому мы придумали трюк, чтобы разделять хорошие и дурные характеры. У нас в ходу три подноса для визитных карточек кандидаток: один — для девушек с золотым характером, второй — для тех, с кем надо встретиться снова, третий — для забракованных».
«Активу, который беседует с кандидаткой на вечере встречи, положено незаметно сопроводить ее к соответствующему подносу, когда она готова оставить свою карточку, — продолжала Кэрол. — Кандидатки никогда не понимают, что мы делаем!»[133].
Другую иллюстрацию возьмем из практического искусства управления отелем. Если кто-нибудь из персонала отеля имеет подозрения относительно намерений или характера пары постояльцев, коридорному может быть подан секретный сигнал «спустить собачку».
Это просто рабочий прием, который облегчает служащим надзор за подозрительными особами.
Разместив пару в номере, коридорный, закрывая за собой дверь, нажимает крошечную кнопку на внутренней стороне дверной ручки. Это поворачивает маленький кулачок внутри замка и вызывает появление темной смотровой щелки в его круглой центральной части снаружи. Щель достаточно незаметна для постояльцев, но горничные, дежурные, официанты и коридорные — все обучены следить за постояльцами… и сообщать о любых громких разговорах или необычных происшествиях, связанных с ним[134].
В общем, контролирование обстановки может дать контролирующей команде чувство безопасности. Вот как один исследователь говорит об отношении «врач-фармацевт»:
Магазин-аптека — дело серьезное. Врач часто приходит к фармацевту в магазин за лекарством, за информацией, за хорошим разговором. В этих разговорах человек за прилавком имеет приблизительно те же преимущества, что и стоящий во весь рост оратор над сидящей аудиторией[135].
Ощущение независимости медицинской практике фармацевта придает именно его магазин. Магазин, в некотором смысле, есть часть самого фармацевта. Как Нептуна изображают подымающимся из моря и в то же время волной и пеной этого моря, так и в этосе фармацевтики культивируют священный образ благородного фармацевта, сумевшего возвыситься над полками и прилавками с пузырьками и медоборудованием, хотя одновременно все это является частью его сущности[136].
Хорошую литературную иллюстрацию последствий лишения контроля над обстановкой дает отрывок из «Процесса» Франца Кафки, где Йозеф К. встречается с представителями власти в своем пансионе:
Когда он оделся окончательно, Виллем, идя за ним по пятам, провел его через пустую гостиную в следующую комнату, куда уже широко распахнули двери. К. знал точно, что в этой комнате недавно поселилась некая фройлян Бюрстнер, машинистка; она очень рано уходила на работу, поздно возвращалась домой, и К. только обменивался с ней обычными приветствиями. Теперь ее ночной столик был выдвинут для допроса на середину комнаты, и за ним сидел инспектор. Он скрестил ноги и закинул одну руку на спинку стула…
— Йозеф К.? — спросил инспектор, должно быть, только для того, чтобы обратить на себя рассеянный взгляд К.
К. наклонил голову.
— Должно быть, вас очень удивили события сегодняшнего утра? — спросил инспектор и обеими руками пододвинул к себе немногие вещи, лежавшие на столике, — свечу со спичками, книжку, подушечку для булавок, как будто эти предметы были ему необходимы при опросе.
— Конечно, — сказал К., и его охватило приятное чувство: наконец перед ним разумный человек, с которым можно поговорить о своих делах. — Конечно, я удивлен, но, впрочем, и не очень удивлен.
— Не очень? — переспросил инспектор и, передвинув свечу на середину столика, начал расставлять вокруг нее остальные вещи.
— Возможно, что вы не так меня поняли, — заторопился К. — Я только хотел сказать… — Тут он осекся и стал искать, куда бы ему сесть. — Мне можно сесть? — спросил он.
— Это не полагается, — ответил инспектор[137].
Разумеется, за привилегию давать представление на сценической площадке собственного дома надо платить: человек имеет хорошую возможность передавать информацию о себе сценическими средствами, но не имеет возможности скрыть те факты, которые передаются декорациями, обстановкой действия. Тогда следует ожидать, что потенциальный исполнитель, возможно, в каких-то случаях будет избегать своей собственной сцены и ее контролирующих воздействий, чтобы предотвратить неприкрашенное исполнение, и это может подразумевать нечто большее, чем, например, простая отсрочка званого вечера из-за того, что еще не прибыла новая мебель. Так, известно, что в одной трущобной зоне Лондона
133
134
135
137