Выбрать главу

Среди прочего, такое поведение, по-видимому, обеспечивает своеобразное ритуальное принижение и опрощение (профанацию) данной передней зоны и данной аудитории[220].

Второй способ принизить отсутствующую аудиторию часто проявляется в последовательном расхождении между официальной и неофициальной формами обращения. В присутствии членов аудитории исполнители обычно употребляют любезную форму обращения к ним. В американском обществе это требует или вежливо-формальных титулов таких, как «сэр», «мистер» или слов, выражающих теплую близость, таких, как уменьшительные имена или прозвища (формальность или неформальность обращения обусловлена пожеланиями того лица, к кому обращаются). В отсутствии аудитории ее представителей называют чаще всего просто по фамилии без почтительных приставок, по имени, хотя это не пристало данному лицу, пускают в ход прозвища или пренебрежительную интонацию в произношении полного имени. Иногда членов аудитории наделяют даже не пренебрежительными именами, а условными кличками, которые целиком отождествляют их с какой-то абстрактной категорией. Так, докторá в отсутствии пациента могут величать его «этот сердечник» или «аллергик», парикмахеры приватно именуют своих клиентов «поголовьем» или «баранами» и т. п. Подобно этому членов аудитории в их отсутствии могут определять каким-то коллективным понятием, сочетающим в себе дистанцирование от них и пренебрежение к ним, что допускает раскалывание аудитории на «внутреннюю» и «внешнюю» группы, на «своих» и «несвоих». Так, музыканты между собой могут называть слушателей «лопухами»; служащие-девушки из коренных американок втайне могут обозначать своих коллег из беженцев аббревиатурой «НБ»[221]; американские солдаты, тоже по секрету, могут обзывать английских солдат, с которыми они сотрудничают, «лимонниками»[222]; разносчики на карнавалах краснобайствуют перед людьми, которых про себя ругают деревенщиной, туземцами или провинциалами; евреи разыгрывают рутинные партии родного общества перед аудиторией, именуемой «гоим» (язычниками); а негры между собой иногда называют белых такими сленговыми словечками, как «ofay»[223]. В прекрасном исследовании воровских шаек карманников Дэвида Морера отмечено сходное явление:

Карманы простаков важны карманнику постольку, поскольку в них есть деньги. И фактически карман стал символическим обозначением и самого простака, и его денег, так что жертву очень часто (а возможно и преимущественно) называют «карманом», нередко уточняя кличку по виду кармана, взятого в определенное время или в определенном месте: «левый задник», «шкерован» (брючный карман), «нутряк», «скулован» (боковой карман) и пр. Практически о простаке-лохе рассуждают исключительно в категориях того кармана, который у него обчистили, и вся шайка разделяет это представление о нем[224].

Возможно, самое сильное из всех выражение отчужденности проявляется в ситуации, когда некто просит, чтобы его называли фамильярно-простецки, как своего, и ему, проявляя терпимость, идут навстречу, но заглазно этого человека упорно величают с соблюдением всех формальностей. Так, на Шетландских островах просьбу гостя, который уговаривал местных хуторян называть его просто по имени, при личном общении с ним иногда уваживали, однако формальный способ выражения в закулисных разговорах о нем снова отбрасывал его в то положение, которое всеми ощущалось как настоящее его место.

Кроме двух уже описанных стандартных способов, которыми исполнители «опускают» свои аудитории: издевательского розыгрыша ролей членов этих аудиторий и нелестного обращения к ним, есть и другие. Когда на исполнении нет ни одного члена аудитории, участники команды могут относиться к некоторым аспектам своей обычной рутины цинично или чисто технически, усиленно доказывая самим себе, что их внутреннее ви́дение собственной деятельности отличается от картины, которую они изображают для своей аудитории. Когда участники команды предупреждены о приближении своей аудитории, они могут намеренно задерживать начало своего исполнения до самой последней минуты, так что публика едва не застает мимолетную картинку закулисной жизни команды. Точно так же, команда может моментально расслабиться, как только публика удалится. Этим намеренно резким включением в игру или выходом из нее команда в каком-то смысле способна заражать и опошлять аудиторию своим закулисным поведением, или выражать возмущение против обязанности поддерживать перед нею спектакль, или подчеркивать глубину различий между командой и аудиторией — и делать все это не будучи уличенной этой аудиторией. Еще один типовой выпад против отсутствующих проявляется в вышучивании и высмеивании члена команды, когда он покидает (или только выражает желание покинуть) своих соратников по команде, собирается возвыситься или пасть по сравнению с ними, или буквально перебежать в ряды аудитории. В таких случаях члена команды, который только еще готовится уйти, могут третировать так, словно бы он уже стал перебежчиком, и его (а по логике соучастия в событии заодно и аудиторию) могут безнаказанно осыпать бранью или больше не церемониться с ними. Агрессия в отношении отсутствующих проявляется и тогда, когда кого-то официально переводят из аудитории в команду. При этом такого человека тоже могут вышучивать и устраивать ему «тяжелые времена» по тем же основаниям, что и тогда, когда кто-то уходит из команды[225].

вернуться

220

Можно упомянуть еще одну похожую тенденцию. В некоторых учреждениях, разделенных на ранговые зоны, во время перерыва на обед наблюдается наиболее частое нарушение установленного социального порядка, когда каждый передвигается в какую-то не свою зону, чтобы поесть или расслабиться на несколько минут в послеобеденной болтовне. Кратковременное обладание в ходе таких перемещений рабочими местами своего начальства предоставляет, видимо, наряду с другими возможностями и благоприятную возможность, так или иначе, профанировать эти места.

вернуться

221

Немецкие беженцы. См.: Gross Е. Informal relations and the social organization of work in an industrial office / Unpublished Ph. D. dissertation. Department of Sociology University of Chicago, 1949, p. 186.

вернуться

222

Cm.: Glaser D. A study of relations between British and American enlisted men at «SHAEF» / Unpublished Master’s thesis. Department of Sociology University of Chicago, 1947, 16, где читаем: «Словечко „limey“ (приблизительно: „лимонник“) [Эта кличка возникла из былой практики обязательного употребления сока цитрусовых английскими моряками для профилактики цинги — Прим. пер.], используемое американцами вместо „англичанин“, в общем употреблялось с пренебрежительными оттенками смысла. Обычно американцы воздерживались от его употребления в присутствии англичан, хотя последние, как правило, не знали, что оно значит, или не придавали ему уничижительного смысла. Фактически, осторожность в этом отношении была очень похожа на поведение североамериканских белых, которые между собой пользовались выражением „ниггер“, но избегали употреблять его в лицо негру. Этот феномен воздержания от оскорбительных кличек — безусловно общая черта этнических взаимоотношений, в которых преобладают ограниченные, четко определенные контакты».

вернуться

223

Белый человек (сленг американских негров) — Прим. пер.

вернуться

224

Maurer D.W. Whiz Mob Gainesville (Flor.): American Dialect Society, 1955, p. 113.

вернуться

225

Кеннет Берк при социальном анализе положения инициативного индивида использовал ключевое слово «насмешка». См.: Burke К. A rhetoric of motives. NY.: Prentice-Hall. 1953, p. 234ff.