Бьянка выйдя из цирка, отправилась домой, проходя через вечерний парк и тихие узкие улочки. Ей было немного жаль от того, что она так грубо обошлась с Леонардо, который все эти годы поддерживал ее. Но, по всей видимости, он или не понимает, или не хочет понимать, что девушку душат в этом коллективе. В худшем случае — он лишь притворялся все эти годы, а значит он с ними заодно и не заслуживает ничего кроме презрения. Ничего страшного, она справится сама, тем более с ней ее мать и дедушка — больше ей никто и не нужен. С такими мыслями девушка шла домой, растворять в вечернем Старом Риме…
Дедушка Бернардо всегда сидел за столом, читая газету, в которой особое внимание уделял колонки с новостями. Его тусклые серые глаза на мгновение «загорались», когда он вчитывался, наклоняясь к газете, а затем вздыхая, разглаживал небольшую седую бороду. Он не носил очки, чтобы не казаться еще старше, обожал свои коричневые подтяжки, которые были подарком его покойной жены и постоянно расстегивал голубую рубашку, так как ему было жарко летом. А черные потертые брюки, несколько лет назад бывшие очень дорогими, сейчас уже потеряли свой первоначальный облик. Но дедушка всегда старался быть опрятным. Именно таким он каждый день встречал Бьянку: задумчивым, молчаливым, но добрым и излучающим домашнее тепло и уют. Он словно светился, напоминая девушке о ее беззаботном детстве. Так было и в этот вечер, когда девушка вернулась домой и обнаружила дедушку сидящим за столом со своей газетой.
— Дедушка, я дома! Сегодня был такой тяжелый день, ты не представляешь. Но зато я многое для себя решила. — будто прочитав телеграмму, выделяя каждое предложение, произнесла Бьянка.
Дедушка лишь покачал головой, встряхнув газету и перевернув страницу.
— Люди стали такими жестокими и эгоистичными, совсем не так раньше… Я же права? — садясь за стол и наливая себе стакан воды, спросила она, у сидящего напротив дедушки Бернардо.
В ответ дедушка лишь немного пожал плечами и внимательно продолжил читать газету.
— Даже дядюшка Леонардо стал такими, как и они. — с грустью продолжала девушка, — А я так надеялась на него. Но ничего, правильно говорила мама: одной куда проще и быстрее всего добиться — окружающие будут лишь мешать и тормозить.
Бернардо опустил газету и на мгновение бросил печальный взгляд на Бьянку, казалось он был сильно разочарован.
— Ладно, не бери в голову дедушка, все будет хорошо. Это я так, больше плачусь, — уже твердо произнесла Бьянка, которой показалось, что она выглядит слабой в глазах дедушки, — Я сильная и справлюсь со всеми невзгодами и напастями, не так ли? — спросила она с ноткой гордости и радости, задавая этот вопрос больше самой себе.
Дедушка наклонился к газете и продолжил чтение, будто вновь вернувшись к некоему трансу: немного покачиваясь из стороны в сторону.
— Тяжелый день, пора отдыхать. Ты тоже не засиживайся, — с наигранным упреком добавила Бьянка, обращаясь к будто засыпающему дедушке.
Оставив последнего наедине с газетой, она направилась в свою комнату, где все было неизменно: уютная кровать, вместительный шкаф, сундук возле окна и фотография в рамке, недалеко от столика с зеркалом. Переодевшись и приготовившись ко сну, девушка расположилась на кровати. Бьянка медленно начала проваливаться в сон, будто открывая неведомый портал в мир грез и сновидений: в нем все перемешивалось настолько сильно, что невозможно было отличить быль от яви.
Старый Рим погрузился во тьму. Черная как смола ночь. Ни луны, ни звезд. Только затхлый чердак, с зеркалом напротив окна. Здесь Бьянка уже не в первый раз и это место больше ее не пугает, напротив — только здесь она может увидеться со своей матерью. Подойдя к зеркалу, она видит в отражении змей, извивающихся в адской пляске. Спустя некоторое время змеи исчезают, а в отражении появляется смутный силуэт девушки, которая начинает медленно говорить, ее голос эхом раздается в ушах Бьянки. Она жадно вслушивается в каждое слово, боясь упустить нечто важное:
— Бьянка, дочь моя. — нарушил тишину твердый, словно сталь голос. Он раздавался будто не из зеркала, а из головы девушки, — Ты меня слышишь?
— Конечно, мама! — воскликнула в ответ клоунесса.
— Хорошо! Вижу сегодня ты усвоила важный урок: никому нельзя доверять, никому! — прорычал голос, — Только себе! Не дай повториться тому, что случилось со мной, не позволь им! — глаза девушки в отражении яростно блеснули, подобно молнии в ночном небе, — Все было точно также: меня душили и не давали развиваться, а после моего успеха в открытую начали издеваться и подставлять. А закончилось все ложными обвинениями… Да, — голос начал постепенно становиться тише, — эта троица пожалеет о своих деяниях, во всяком случае двое уже пожалели! — голос стал чуть громче и язвительнее, будто говоривший радовался чужому горю, — Жирный клоун и тупорылый нарцисс кукловод уж точно. Они оба лжесвидетельствовали против меня, один больше, другой меньше. Но остался последний — девушка в отражении жестом поманила Бьянку, а ее руку начали обвивать змеи, — Матио Рокки — ублюдок телохранитель, который весь суд стоял возле босса мафии. Босс давно кормит рыб, а вот его телохранитель еще жив и также виновен в нашем горе — он наемный убийца, который охранял всю эту шайку. Но ничего и ему вскоре придет конец…