Многие исследователи прекрасно видели и детально описали различные аспекты простонародного ислама, и в литературе к сегодняшнему дню накоплен огромный конкретный материал. Родоначальником концептуального осмысления этого явления можно считать И. Гольдциэра. О различии официального, теоретического ислама и его «народного живого оформления» он, в частности, писал: «Народная религия… должна быть строго отделена от систематического учения богословов»[2]. Но после того, как И. Гольдциэр отчетливо сформулировал принципиальное понимание этого явления, интерес к народному исламу приобрел теоретическую базу, что способствовало дальнейшему развитию конкретных исследований этой проблемы в мировом исламоведении.
Вопросы бытового ислама получили оригинальную разработку и в отечественной науке. Крупнейшие исследования в области среднеазиатского религиоведения принадлежат С.П. Толстову[3]. Наряду с целым рядом работ, в которых освещаются и анализируются многие аспекты религий Средней и Передней Азии, рассматривается взаимосвязь ислама с местными доисламскими традициями, необходимо назвать статью «Очерки первоначального ислама»[4], в которой интерпретируются легендарные, шаманские по происхождению, черты биографии пророка Мухаммада с точки зрения этнографии.
Многие исследователи придавали большое значение существованию такого явления, как бытовой ислам. Так, Г.П. Снесарев обращал внимание на необходимость критического рассмотрения всего комплекса верований и обрядов со свойственными им локальными особенностями, составляющими «среднеазиатскую религию», и разделение ортодоксального ислама и домусульманских реликтов, «мало с ним связанных, а порой бытующих самостоятельно»[5]. При этом большинство исследователей обращали внимание лишь на одну часть бытового ислама — воспринятые исламом домусульманские традиции. Между тем бытовой ислам только к этому не сводится. Бытовой ислам — это религиозная жизнь во всем ее объеме. В этом плане интерес представляют работы О.А. Сухаревой и Т.Дж. Баялиевой[6], в которых исследователи попытались показать простонародные формы ислама соответственно на узбекском и киргизском материале с возможной полнотой.
В конце XIX в. Казахстан полностью находился в сфере влияния ислама. Но, вопреки усилиям мусульманских миссионеров он оставался провинцией на карте среднеазиатского ислама, по сравнению с оазисами Средней Азии. Отмечаемое многими авторами так называемое «двоеверие» у казахов, по существу, представляло собой синкретизм элементов ислама и домусульманских традиций — реликтов анимистических представлений, магии, зоолатрии, тотемизма, почитания умерших предков, шаманства и других древних воззрений, которые и в конце XIX в. составляли весьма значительный пласт в религиозном мировоззрении казахов.
Ислам, как известно, распространялся в Казахстане неравномерно, и сила его влияния на традиционный образ жизни казахов была далеко не одинаковой в разных районах Казахстана. Если в южных районах Казахстана он утвердился еще в X в., то в северных его районах ислам завоевал свои позиции лишь в XIX в. И в этом плане любая область или часть Казахстана заслуживает самого пристального изучения. Интерес же к южным районам Казахстана объясняется тем, что ислам у казахов Южного Казахстана до сих пор изучен слабо, хотя именно здесь он наиболее глубоко сросся с традиционным образом жизни казахов. Объясняется это следующими причинами: южноказахстанские районы находились вблизи крупных среднеазиатских мусульманских центров, и ислам оказал здесь большое влияние на быт и культуру казахов, по сравнению с другими регионами Казахстана; оседло-земледельческая и городская культура Южного Казахстана создавала благоприятные условия для проникновения и распространения ислама среди казахов; для этих районов характерен смешанный состав населения, наличие значительных групп узбеков и других народов, среди которых ислам давно и прочно завоевал свои позиции.
Данные о национальном составе населения уездов Сырдарьинской области по материалам переписи населения 1920 г. показывают, что узбеки и сарты относительное большинство составляли в Ташкентском и Голодно-Степском уездах. В остальных пяти уездах абсолютное большинство составляли казахи (в частности, в Перовском и Казалинском уездах). На долю остальных национальностей приходилось не более 10–15 %. В Аулие-Атинском на долю других национальностей приходилось уже 26,7 %, в Чимкентском — 36,3 %, в Туркестанском — 44,5 %[7]. Согласно современным данным о численности и составе населения южных областей Казахстана, только в Чимкентской области узбеки составляют относительно многочисленную этническую группу[8].
3
См., например,
4
5
6
7
Материалы всероссийских переписей 1920 года. Перепись населения в Туркестанской республике. Ч. 1. Поселенные итоги. Вып. III. Поселенные итоги Сырдарьинской области. Ташкент, 1923. С. 1, 43.
8
Численность и состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи населения СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1979 г. М., 1984. С. 116, 118, 122.