Выбрать главу

— Живой, стал быть? — обрадовался Матвей, щупая его голову.

— Звенит башка, — прошептал Василий и громко охнул, когда Матвей прикоснулся к ране.

— Ничего, браток, потерпи чуток, — начал приговаривать Матвей, смачивая голову и перевязывая ее остатком рубахи. — Больно, — значит, не мертвый. А обидчика твоего мы схватили. Жаль только, веселые на возке удрали, а с ними Федька-вор, что с купцами сюда прибыл. Ну ничего, люди вдогон посланы, авось обойдется…

— Это же я выпустить их разрешил… — тихо сказал Василий. — Кругом, выходит, виноваты… — Он сделал попытку приподняться и попросил: — Слышь, Матвей, помоги!

— Сейчас людей кликну, вынесут тебя, — пообещал ему Матвей.

— Не надо людей… Хоть на карачках, а сам вылезу…

Василий с трудом поднялся, постоял, опершись на плечо Матвея, и медленно заковылял к выходу. С каждым шагом он держался все увереннее, а верхние ступени одолел уже сам, оставив плечо своего спасителя. Вынырнув из подвального полумрака, он зажмурился от ударившего в глаза света, а попривыкнув и оглядевшись, велел стоявшему невдалеке дружиннику подвести коня.

— Ты что удумал? — попытался удержать его Матвей. — Расшибешься, потом собирать труднее будет!

Но Василий был непреклонен.

— Сам нашкодил, сам и исправить должен, — объяснил он. — Коли не достану злодеев, так и вертаться не след… У меня такая злоба на себя, что всю хворь разом вышибло…

Федька Лебедев, не жалея сил, погонял лошадь. Кнут беспрестанно свистел, оставляя пыльные полосы на ее крупе. Но лесная дорога — не для быстрой колесной езды. Возок скакал мячиком, трещал на ухабах и готов был вот-вот развалиться. С косогора скоморох Тимошка первым увидел настигавшее их облако пыли и предупредил:

— Вдогон за нами пустились!

Федька обернулся и понял: не уйти. Дорога шла по правому берегу Яузы. Еще немного, и она свернет на Владимирский большак. В иное время там можно легко затеряться, но сейчас большак малолюден. Нужно было что-то решать, и Федька придумал: он придержал возок у поворота, бросил вожжи Тимошке и спрыгнул в придорожную траву. Продираясь сквозь чащобу, отделявшую дорогу от Яузы, он услышал топот промчавшихся мимо коней и прикинул: «Четверток от часа осталось мне — пока догонят возок, пока узнают, что я убег, пока искать будут…» Он вытянул руки вперед и, прикрываясь от хлестких ветвей, поспешил к берегу реки.

Василий достиг дорожного поворота, когда приметил своих людей, возвращавшихся из догона.

— Упустили? — встревоженно выкрикнул он.

— Куды им деться? — успокоил его один из дружинников. — Малой-то пробовал было в кустовьях схорониться, ну дак у нас — не у Проньки, живо вытащили! Беда одна — купчишка-то по дороге высигнул и дал деру.

— В каком месте — вызнали?

— Здеся указали, на повороте. Сначала запирались— не приметили, дескать, но мы им память укрепили! — Дружинник потряс плетью.

Василий огляделся и задумался: «Отселя ему два пути. Один — прямо, к пристанищу. Тама лодок тьма, по воде уйти можно. Другой — к берегу. Переплывет на тот конец, а в Заяузье Схмолокуры-лешаки живут, народ шальной, кого хочешь схоронят. Будь на его месте, сам бы туда подался».

Он послал часть людей к пристанищу, а сам с остальными повернул к реке. По обрывистой, заваленной буреломом крутизне шлось не ходко, и деревья стегали, норовя попасть в раненую голову, но Василий упорно продвигался вперед. К нему постепенно возвращалась уверенность, а собственная вина уже не казалась слишком большой. «Я нюхом чуял, что злодей с купчишками послан, — думал он. — Кабы не остановили на полпути, давно б на Федьку вышел и все вызнал… А и чернец хорош! — вспомнил он Матвея. — „Ищи человека сухого да легкого“ — высчитал вёдро, а на деле — воды полные ведра».

Река открылась перед ним неожиданно, и так же сразу увидел он в ее водах красную шайку. Пловец уже пересек середину и быстро приближался к левому берегу.

— Уйдет, собака! — сказал ставший рядом дружинник и стал снимать лук. — Стрельнуть бы надо.