— Не простую задачу великий князь нам задал. Ну грамотку перехватить — дело нехитрое. Людей лихих, что на золото блазнятся, везде много, а среди нехристей — и того больше, так что перехватим. А вот насчет остального думать надо… — Демьян зачерпнул из бадейки ковш и продолжил: — Есть у меня в приятелях большой чин — всем здешним базаром ведает, по ихнему мухтасибом прозывается. Ведомо мне, что к царю он вхож и самолично обо всем важном докладает…
— Что ж, такой нам годится, — важно подал голос Василий.
— Годится-то годится, да нужно погодиться… Лихоманка теперь его одолела. Желтый стал да трясучий, ровно лист осенний. Лежит под одеялами и зубьями колотит. Как тут с делом подступишься?
— Ты бы привел меня к нему, — предложил Матвей, — а я снадобье приготовлю, авось поможет. Там и сговоримся.
— Попытаться можно, — согласился Демьян, — но авось — не гвоздь, долго не держит. Хорошо бы заранее о караване вызнать…
— Вызнаем, мы уж тут порешили промеж себя, что вышлем ему навстречу Сеньку для упреждения. Одного только опасаемся, — помялся Матвей, — как по чужой стороне небывальцу идти?
— Пройдет, коли схочет, А я ему для верности пайцзу[28] дам, из тех, что для ханских людей в кархане изготовили. Там надпись строгая, и ослушаться ее никто из татар не посмеет. Да еще парочку голубей полетных пусть с собой заберет. Они шибко быстро летят: за сто верст пустишь, через пару часов знать будешь, где караван и по какой дороге идет. Ну а мы, сладивши два дела, и к третьему с божьей помощью подберемся…
На том и порешили. Демьян рассказал о дорогах, по которым приходят караваны из литовских земель, а Матвей — о том, как найти и открыться своему человеку в караване. Утром Семен скоро собрался в дорогу, выслушал последние наставления и получил от Демьяна пайцзу — серебряную пластинку, по которой шла затейливая вязь татарских слов. Увидев, как внимательно рассматривает надпись Семен, Василий не удержался:
— Все разобрал? Тогда прочти в гул!
К общему удивлению, Семен стал медленно произносить слова надписи.
— Вот так штука! — присвистнул Василий. — Взаправду читаешь или просто так балаболишь?
— Нет, верно говорит, — вступился Демьян и перевел: — «Силою вечного неба! Посланник находится под покровительством великого могущества, и всякий, причинивший ему зло, подвергнется ущербу и умрет».
— Чего ж ты молчал, что по-басурмански понимаешь? — удивился Василий.
— Плохо понимаю, — ответил Семен и стал прощаться.
Василий вызвался проводить его до городских ворот. Матвей же отправился искать снадобье. Вскоре он вернулся с большим ворохом ивовой коры и стал варить отвар, а вечером к приходу Демьяна снадобье было уже готово.
К мухтасибу подступал очередной приступ лихорадки. Он закутался в соболью шубу, подаренную прошлым годом московскими купцами, и приказал досыпать горячих углей в жаровни. Когда доложили о приходе уста-баши, он недовольно поморщился, но приказал впустить гостя.
Демьян вошел, поклонился, справился о здоровье и сказал, что привел купца, который может лечить лихоманку.
— Гиде купца? — оживился мухтасиб. — Дай сюда надо! — Он недоверчиво смерил взглядом вошедшего Матвея и поманил его к себе: — Киля ля! Ты кито есть? Зашем сюда езжал?
— Я московский купец, — поклонился Матвей. — Прибыл вчера с большим караваном на ярмарку.
— А лишоб отыколь знавал? — Мухтасиб прищурил глаза, так что они превратились в тонкие щелочки, и подал левое ухо в сторону Матвея.
Тот посмотрел на него и вдруг рассердился:
— Я к твоей милости не для допроса пришел! Коли хочешь вылечиться, помогу, а веры ко мне нет, так уйду прочь — корысти в этом деле не ищу.
— Зашем уйду? Лешить нада! — замахал руками мухтасиб. — А што хочешь за свой лишоб?
— Чего сейчас торговаться? Коли поправишься, так скажу свою цену, а коли нет, так сам платить не станешь…
Матвей порасспросил мухтасиба о болезни — обычной для тех мест малярии, потом вынул из-за пазухи кувшинчик с приготовленным зельем и подал его больному:
— Выпей нынче перед сном. Ночь будешь спать и день будешь спать, а завтра вечером проснешься и должен излечиться. Я к тому времени приду и на тебя гляну.
Мухтасиб осторожно взял кувшинчик, взболтнул его, открыл и понюхал. Помолчал и хлопнул в ладоши. Вошел большой, свирепого вида слуга. Мухтасиб стал что-то быстро говорить ему, указывая на Матвея, а потом объяснил:
— Пока сыпать буду, ты зидес жить нада. Все у тибя будит мыного, сылуга будит, жина будит. Не проснусь дыва день, тибе секим башка будит…
28
Пайцза — пластинка, выдаваемая татаро-монгольскими ханами в качестве верительной грамоты (