Сказав так, он вышел из собора и в тот же день отплыл вниз по реке.
2 августа великий князь приплыл в Коломну. Он возблагодарил торжественным молебном своего святого угодника Тимофея за счастливое окончание пути, немного отдохнул после обеда, который устроил в его честь коломенский наместник, и лишь затем кликнул нетерпеливо ожидавших вызова первых воевод.
Последние дни принесли им довольно сведений о движении орды. Накануне из Серпухова прискакал князь Андрей, привезший с собой новых пленников. Они подтвердили прежние сведения о намерении Ахмата идти на Москву со стороны Коломны. О том же говорили только что вернувшиеся из татарского стана самовидцы. По всему выходило, что появление больших сил Ахмата следовало ожидать со дня на день, а русское войско все еще было растянуто на многоверстную длину. Шестьдесят тысяч ратников стояли под Коломной, столько же прикрывало южные рубежи, тридцатитысячная конная рать находилась в Серпухове, а в западных землях и на подходе было еще сорок тысяч. Воеводы решительно высказывались за то, чтобы немедленно стягивать силы и собирать их в кулак.
Особенно горячился князь Андрей, боявшийся снова остаться в стороне от главного дела:
— У Ахмата половина войска на конях, а у нас здеся одни пешцы стоят. Сомнет он их без труда и напрямки к Москве двинет. Какая тогда польза в нашем дальнем отсюда стоянии? Пора всем под Коломну собираться!
Иван Васильевич слушал молча, торопиться он, по обыкновению, не хотел. Некоторые воеводы, вспомнив о намерении великого князя откупиться от Ахмата, несогласно ворчали:
— Чего это нам перед Ахматом виниться и честь свою марать? Сила эвон какая собрана! Надо — как Дмитрий Иванович Донской на Мамая — грозно идти!
Другие осторожно возражали:
— Дмитрий Иванович тоже не сразу в драку кинулся, а послал допрежде к Мамаю своего человека, Захарку Тутшева, со многим золотом.
— Дак вить пустое дело вышло, и ныне так будет! — спорили с ними.
Так ничего и не решив, распустил великий князь советчиков, только братьям приказал задержаться.
— Шуму — как на псарне, — медленно проговорил он и посмотрел на братьев, словно ища у них поддержки.
— Собаки лают, когда псарь отдыхает! — зло проговорил Андрей. — Нужно решать скорее, как Ахмата встретить да битву с ним содеять, а не лаяться без толку.
Иван Васильевич выжидательно глянул на Юрия. Тот поддержал Андрея:
— Самое время тебе, государь, слово свое молвить. Вона сколько вестей от Ахмата идет, и, выходит, ждать нам его нужно здеся.
Великий князь помолчал, а потом задумчиво заговорил:
— Легко у вас, братовья, дела решаются, индо завидки берут. Оно, конечно, с малой поклажей и прыгать легче, а коли споткнешься, то подниматься быстрее. У меня же на плечах ноша потяжельше вашей будет, мне оступиться никак нельзя. Вестей, говорите, много, что Ахмат в здешние места нацелился? Верно, много, даже с избытком, то-то и странно… Ну а вдруг обойдет нас, поганец? Андрей правильно говорит, что его войско попроворней нашего будет. Пока мы повернемся, он землю начнет зорить, на Москву двинет… А коли у них с Казимиром сговор, то и тот с литовских рубежей вдарит.
Гляньте-ка, — он указал на висевшую карту, — что будет, если мы все сюда стянемся?
Князь Андрей горячо возразил:
— Над бумагой сидючи, всяко напридумать можно, а на деле по другому выходит. У татар большое войско, не может оно в любом месте Оку перейти, потому на здешние перевозы и нацелилось. А на литовском рубеже войска Казимирова нету, мои люди проверяли, да и сам, поди, это знаешь. Зачем же напридумывать, коли Ахмат самолично велел тебе здесь его ожидать?
И снова князь Юрий поддержал Андрея:
— Верно он говорит, государь! Как ни крепка крепостная стенка, а все ж под таранным ударом рухнет. Не сдержать нам татар здешними силами.
Иван Васильевич тяжело вздохнул:
— Ну что ж, может, вы и правы, время и в самом деле решать. Давай, Юрий, собирай сюда полки, будем готовиться к битве… А конную рать пока все ж оставим под Серпуховом, будем держать ее наготове, чтобы по первому зову двинуть, куда потребуется.
Не по нраву пришлось Андрею такое решение, потому сказал задиристо:
— А сам-то неужто к Ахмату дары отправишь и честь замараешь?
Иван Васильевич покачал головой.
— Ершист ты, братец, да меня не уколешь. Для тебя честь — побрякушки носить, — он указал на золотую цепь, висевшую на шее Андрея, — да саблей махать. А для меня — Москву защитить и людей поменьше положить. Такое многого золота стоит… И другое возьми в рассуждение: польстится Ахмат на дары, значит, точно вызнаем, где он обретается и чего хочет. Вот тогда и перестанем в жмурки играть. Так-то!..