Беклемишев побежал к себе, поднимая пыльное облако полами шубы.
— Обхитрил, поганец, — пожаловался он жене, уже усевшейся за утренний самовар, — к великому князю подался!
— А я-то думала, он по твоему слову в путь отправился! — охнула воеводша. — Да как же ты его выпустил и под стражу не взял?
— Дак дел было ночью много, — помялся воевода.
— Это собак-то по крепости гонять? — Баба поистине была всеведущей. — Гонцов-то хоть за подмогой отрядил?
— Дак когда же?
— Ладно уж, — втянула она в себя очередное блюдце, — я сама распорядилась. Да велела еще людям именитым в судной избе собраться. Приоденься и ступай туда.
Город уже знал о приближении татар, поэтому собравшиеся смотрели на воеводу со страхом и надеждой. Но Беклемишев, по обыкновению, зашелся в бестолковом крике, пока Федор Строев, купеческий голова, не одернул его:
— Ты не суетись, воевода, а по делу давай. Для чего Ахмат к нам идет? Крамольника-царевича своего схватить. Есть тута царевич? Нету.
— Это я его отсель наладил! — вскричал Беклемишев.
— Дале пошли. Есть у нас, чем защититься от поганых? Нету! Бежать есть время? Тоже нету! Значит, осталось одно…
— Одно, только одно, — согласился Беклемишев и выжидательно посмотрел на купца.
— Откупиться! — выкрикнул Строев. — Собину свою не пожалеем, но жизни и город спасем.
— Верно! — сказал Беклемишев, но без особого пыла.
Зашумела судная изба на разные голоса:
— Много ли с города возьмешь? Тута одна голь перекатная!
— А ты своею мошной тряхни, в могилке-то деньга не нужна!
— Сам тряси, коли больше нечем!
— Наизнанку вывернемся, а сберем сколь надо!
Поднялся Лука Сухой, посадский староста, навис громадой над именитыми и придавил шум мощью своего голоса:
— Чево по-пустому время тратить? Нашли от кого откупаться — поганые и откуп возьмут, и пограбят, и жизни лишат! Али не всегда так было? Надо боронить город да за подмогой слать!
— Я уже послал, — вставил воевода.
Луку поддержал старик Лунев, голова кузнецкой слободы:
— Орда, слышно, через Оку перевозиться будет. А мы что ж? Откупимся и станем глядеть, как она на нашу землю потекеть? На другой город наедет — и тот откупится: и дойдут басурманы аж до самой Москвы и полонят всю русскую землю. А мы лежим с закрытыми глазами и радуемся? Не будет радости от такого лежания — совесть загрызеть!
Опять зашумели супротивники:
— Больно совестливые вы, посадские!
— Экие страдальцы за русскую землю нашлись!
— Им терять нечего — все одно пожгут посад, — вот и расхрабрились!
— Мы Ахмату на один щелк: проглотит и не поморщится! А они борониться удумали!
— Дак с петушиным умишком только в драку и лезти!
Лука громыхнул:
— Старик со своим умишком поширше вашего глядит! Все на защиту встанем. Баб, ребятенков, больных и убогих — укрыть, мужиков — в крепость, а посад — пожечь, чтоб никакого примета поганым не оставить.
— Пожечь! Пожечь! — обрадовался Беклемишев.
— Крепость немедля к бою готовить! — продолжил Лука. — Устроить наряд по башням и стенам, назначить башенных голов, чтоб всяк ведал свою сторону и место, ров водою пополнить, смолой запастись, чаны приготовить, зелье пушечное счесть, всех сторожевиков и окрестных людей сюда собрать и привести к крестному целованию, чтоб бились насмерть и живота не жалели. Прикажи бить в набат, воевода.
— Бить! Бить! — вскричал Беклемишев, выскочил вон из избы и сам загрохотал по тревожному билу.
В эту пору прибыл в крепость сторожевой отряд, уже имевший стычку с татарским караулом[61], а с ним — три посланца, которых отрядил в Алексин мирза Турай — начальник передового ордынского войска. Посланцев сразу же проводили в судную избу. Их старший, искривив надменностью свое выжженное солнцем лицо, заговорил решительно и властно. Азям перевел его речь:
— Оглана Латифа выдать немедленно! Город сдать! Ясак — сто рублев! Жителей вывести из крепости для пересчета. Женщин и стариков — на одну сторону, ремесленников и разных умельцев — на другую, всех прочих — посередке. Срок — завтрашний день!
Тихо стало в избе. Первым нарушил молчание купеческий голова Федор Строев:
— Гости притомились в дороге, не лучше ли сначала перекусить, а потом говорить о деле?
Азям передал предложение посольским, те с готовностью закивали — оголодали, видать, на подножном корму.
За столом Строев поднял большой золотой кубок и обратился к Азяму:
— Передай посольским, что каждый из них получит по такому кубку, полному золотых монет, если они склонят своего господина обойтись одним ясаком и не зорить крепость.