Вместо ответа старший посольский прислушался к доносившемуся с площади многоголосию. Он встал из-за стола и вышел на крыльцо. Сход, уже вызнавший условия татар, шумел:
— Обманут, поганцы, город пожгут, нас порешат! Пропадем ни за грош!
— Скольки разов уже такое бывало: выведут народ с крепости — и начнут топорами, как косой косить!
— Коли уж гибнуть, так чтоб не задарма! Начинай крепость крепить! Гони татарву взашей!
Татарин, увидев гневные лица и услышав смелые крики, вернулся к столу и сказал:
— Заставьте своих людей сделать так, как было сказано. Тогда мы сохраним вам жизнь и разрешим оставить у себя три кубка с золотыми монетами!
Сказал — как плюнул. Смолкли застольники, сидят опустивши глаза: стыдно им от такого плевка — еще ответа не дали, а татарин уже все жизни и имущество себе присвоил! Не выдержал Лука Сухой, вскочил с места и протянул татарину под нос огромный, как тыква, кукиш:
— На-кось, выкуси, поганый пес, скаредная собака! Ни себе не оставим, ни тебе не дадим!
Луку схватили за руки, закричали: рушишь нам, дескать, весь сговор! А Беклемишев, давно уже искавший способ проявить воеводскую власть, насупился:
— Ступай вон с моего стола, мы в разговоре и без тебя обойдемся!
Лука ругнулся и вышел, а за ним ушли и остальные посадские. У крыльца их закидали нетерпеливыми вопросами. И вот уже по толпе поползло:
— Воевода с купцами город татарам продают!
— Жизнь себе торгуют, а платить, верно, нами будут — недаром посадских с совета выслали!
— Неча в избе клубком змеиным виться, пущай на божий свет выползают!
Толпа кричала все громче и грознее. Наконец на шум вышел Федор Строев, поднял руку и выкрикнул:
— Чево орете? Татаре за смирение жизнь обещают. Не злобьте их упорством и безрассудством! Будя языки чесать!
— Ох-хо-хо! Языки наши пожалел! — закричали из толпы. — Ты свой пожалей — небось весь о татарскую задницу стер!
— Тише, люди! — гаркнул Лука. — Ну-ка послухайте про мирзу Турая, от кого послы сюда посланы и с кем они сговариваются.
Он приподнял над толпою тщедушного слепца, обернутого в драную рясу. Слепец поклонился народу и заговорил:
— Лют и коварен этот Турай, аки аспид. В прошлом годе пришел подо Мценск, загудел в свои басурманские трубля, вывел обманом многих людей в поле, а потом предал их смерти… У меня там приход был. Пришел я к нечестивцу с великим смирением и стал молить его пожалеть сирых и убогих, не брать себе на душу еще одного темного дела. «Будь по-твоему, старик, — согласился он, — только если ты заместо этого дашь свершить над собой сразу два темных дела». Не ведал я, что у него на уме. «Давай, — говорю, — верши!» Подошел тогда ко мне аспид и вынул пальцами из меня оба глаза.
— О-ох! — Толпа сделала единый выдох, а потом зашлась в суровых криках — Давай сюда посольских, мы им тоже вынем! Всю ихнюю плоть разбойную на крошки дробные разобьем!
— Так будем верить аспиду? — рявкнул Лука.
— Нет! — согласно ответил сход.
— Так будем супротив супостата насмерть стоять?
— Будем!
— Тогда разговорам конец!
И неожиданно все разом стихло. Даже из судной избы стали выглядывать — что это вдруг за тишина? Ее нарушил тонкий голос артельного Данилки:
— Наша московская артель вместе с вами противу басурман будет биться! Только пущай осадным головою Лука будет. Сами знаете, сколь проку от теперешнего воеводы!
— Верно! Пущай! Давай, Лука! — раздались голоса.
Лука поклонился народу:
— Спасибо, люди добрые, за веру! Слухайте теперь, что делать надобно…
Во время его речи на крыльце появился Беклемишев.
— Ты что это народ мутишь? — прервал он Луку. — Какие пушки? Какая смола? Зачем посад жечь? Мы порешили завтра город сдавать.
— А мы порешили его защищать! — ответил Лука. — Давай-ка ключи от амбаров и погребов — перед тобой осадный воевода!
— Ты что, сдурел?! — хмыкнул Беклемишев. — Меня за себя наш кормленщик Латиф оставил.
— А меня город выбрал. Ну! — Лука тряхнул тщедушного Беклемишева так, что у него заболталась голова. Он затравленно огляделся и, увидев грозную толпу, снял с пояса и протянул связку ключей. — Так-то оно лучше, — проговорил Лука. — Будешь у меня в подручниках по воеводской части, а делу помешаешь — голову срубим. Нам теперь терять нечего, понял? Люди! — обратился он к толпе. — На святое дело мы с вами поднялись! Так дадим клятву, что не предадим этого дела! И пусть господь благословит нас, упразднив смерть и даруя нам вечный живот. Помолимся, очистимся помыслами, укрепимся духом и приведемся к крестному целованию. Но до того — свершим общий грех и пусть он каждого из нас коснется!