Между тем узкая полоска земли на другой стороне рва постепенно заполнялась наступавшими. Городоемцы под прикрытием щитов рубили стены и выламывали нижние бревна, ладили тараны и приставляли лестницы. С высоты на них летело и лилось все, что могло лишить жизни или покалечить. Крепостные стены скрылись в облаках пыли и дыма. Уже не стало прицельной стрельбы, но при великом многолюдье стрелы и метательные снаряды легко находили свои жертвы.
Алексинцы стояли насмерть. Где силою, а где хитростью разили они врага. Одни перекатывали тяжелые валуны, с тем чтобы сбросить их в кишащий внизу муравейник, другие подвозили бадьи с крутым кипятком, третьи метали горящую смоляную паклю, огненные клочья которой носились вокруг, иные же зацепляли городоемцев длинными баграми и тянули вверх под удары топоров своих товарищей. Раненые не покидали стен.
Тех, кто мог двигаться, наскоро перевязывали, присыпав рану землею, и они продолжали делать посильную работу. А недвижные лежали тут же — у защитников не было времени, чтобы оказать им помощь.
Татарское войско терпело большой урон, но горы трупов под крепостными стенами не останавливали наступавших: живые шли по мертвым, и их натиск не ослабевал. С запада, где укрепления были наименее сильными, татарам удалось проломить часть стены, и бой закипел в самой крепости. Туда были брошены почти все ратники, силы которых в неравном единоборстве быстро таяли. Северные укрепления еще стояли, но в одном месте врагу удалось взойти на стену по лестнице. Здесь на узком пятачке началась страшная резня. Из-за тесноты привычное оружие было отброшено в сторону, в ход пошли ножи и кулаки.
Архип только что свалил грузного татарина и не успел вовремя вытащить нож, застрявший между стальными накладками кожаного ярыка, прикрывавшего ему грудь. И так, с пустыми руками, оказался лицом к лицу с очередным врагом. Он был велик, этот воин в пушистом лисьем малахае, забрызганном свежей кровью. Его рука сжимала шестопер, между зубьями которого белела застрявшая черепная кость. Он широко размахнулся, и Архип в безысходном отчаянии прыгнул вперед, угодив головою ему в живот. Татарин от неожиданности выронил оружие, и они сцепились в жестокой схватке, выворачивая руки и раздирая друг другу лица. Архип, изловчившись, подсек татарина, тот упал, увлекая его за собой, и вцепился зубами в руку. Никакие удары не смогли ослабить его железной хватки. И когда на помощь подоспел Данилка, уже мертвому татарину пришлось раздвигать челюсти топором. Архип с трудом поднялся на ноги и огляделся. Боевые площадки были устланы павшими, защитники держались из последних сил.
— Поджигай! — хрипло крикнул он Данилке и бросил горящий факел в один из желобов, подвешенный к вершине крепостной стены.
Данилка стал проворно обегать другие желоба, и вскоре вся северная часть крепости была объята пламенем. Защитники и осаждающие отпрянули в стороны.
— Ала-ла-а! — радостно закричали внизу, решив, что крепость загорелась от их огнеметных самострелов.
Все старались высмотреть, что делается за черными густыми клубами дыма, застлавшими место недавней битвы. И вдруг все это бушующее пламя с глухим шелестом ухнуло вниз — веревки, на которых висели желоба, перегорели, и горящая смола разлилась у подножия стен. Ликующие крики сменились воплями ужаса приступное войско, готовящееся к последнему броску, заживо горело, и спасения ему не было. Сдавленные друг другом воины пытались сбить ползущий по ним огонь, сбрасывали одежды, но огонь снова передавался от одного к другому. Они прыгали в крепостной ров, но вода не гасила дьявольской смеси, придуманной хитроумными греками. Тогда татары бросились назад, где не было такой тесноты. Вид этого живого, бегущего пламени так испугал воинов, стоявших по другую сторону рва, что они стали пятиться и в конце концов побежали тоже. Вскоре бегство татарского войска сделалось всеобщим.