И приближенный к Повелителю человек нажал кнопку. Этот предмет нашли высоко в горах, там, куда насекомым ход заказан, там, где тела самых сильных смертоносцев становятся неподвижны, а сознание угасает от холода. Люди принесли находку в город и Повелитель сказал, что она полна зла.
"В ней заключены силы, с которыми не сможет справиться никто. Древние, злые силы. Они могут лишь разрушать и убивать."
- Мой Повелитель… - тогда еще не седой Чарли склонился перед огромным смертоносцем. - Ты можешь убить меня, если только захочешь. Твоя воля - закон, но если ты прикажешь, я убью себя сам. Ответь лишь: этим действительно владели наши двуногие предки?
"Да," - только и ответил Повелитель, вдруг оказавшись прямо над Чарли, приблизив свои смертельные клыки к его лицу. - "Я хочу видеть твою душу."
- Моя душа - твоя душа, мой Повелитель! - вскричал человек, открываясь пауку.
И Повелитель не убил его, позволил жить, владея единственным доказательством древней легенды. В ней говорилось о Золотом Веке, когда люди были так сильны, что летали по нему, словно стрекозы, плавали по воде, словно плавунцы, а своих врагов, пауков, сделали маленькими и безобидными. Еще то время называли Первым Рабством, рабством смертоносцев. Настал день, когда они сумели разрушить человеческие чары и пришли мстить, тогда началась большая война… Восьмилапые начисто отрицали наличие в этой сказке хоть одного слова правды.
А теперь Чарли знал: так и было. Страшные, неподвластные смертоносцам силы были послушны людям, его предкам. Больше ему ничего не требовалось, он хотел только знать. Чарли преданно служил своему Повелителю, никогда никому не рассказал о находке и все это старый паук узнал, посмотрев в его открытую душу.
А теперь Чарли исполнил приказ. Все было кончено и он нажал кнопку, точнее, черную выпуклость сбоку предмета. Повелитель сказал ему, что это ключ к страшным силам, заключенным в сверкающий ларец. Потом Чарли отскочил на несколько шагов и приготовился увидеть зло еще более древнее, чем даже старшие из смертоносцев.
Но ничего не увидел, испарился слишком быстро.
"Мой Повелитель…" - донеслось до гвардейца, который наконец смутно начал различать собственные руки.
- Что там? Что?
"Зло… Туда нельзя идти…" - Чважи быстро спускался вниз. - "Я чувствую, нельзя. Смотри, насекомые бегут из степи прямо к реке… Все погибли. Повелитель погиб."
- Как?.. - потрясенный Альхейм забыл о струящихся из обожженных глаз слезах. - Он не мог погибнуть, ты ошибаешься! Ты же говорил, что мы победили!
"Там нет живых. Никого," - убежденно сказал Чважи и лег, поджав под себя ноги. Им овладевало черное отчаяние и человек чувствовал это. - "Повелитель мертв. Я не спас своего Повелителя."
Подолом тканой из паутины рубахи Альхейм вытер лицо и осмотрелся. Происходило что-то непонятное: из-за холмов будто обезумевшие выбегали насекомые, большие и маленькие, они мчались к Ронсе и входили в воду, толкая друг друга. Жуки и скорпионы, пауки-шатровики, несколько муравьев, саранча, мелкие твари, похожие на муравьев, что обитали здесь… Они плыли по реке и никто не нападал на них! Ронса будто вымерла.
- Чважи, смотри!
"Я вижу. Они бегут. Это хуже пожара, это Смерть."
- Но что случилось? Пойдем поищем Повелителя! Возможно, он еще…
"Там умерли все. Иди, если хочешь, и умри тоже. Мне незачем идти туда, я уже мертв. Я не уберег своего Повелителя."
Альхейм нерешительно посмотрел на холм и вскрикнул от удивления. За холмами поднималось к небу странное, грибоподобное облако. Оно выглядело так зловеще…
- Это и есть Смерть?
"Да…" - Чважи тоже видел странное явление. - "Мы живы, только потому что холмы уберегли нас. Но если мы останемся, мы умрем. Я остаюсь."
- А я… А мне что делать? Слушай, Чважи, давай сходим туда, ведь не может быть, чтобы погибли все! Не может быть! - Альхейм не дождался ответа и подскочил к пауку, ударил его по боку. - Вставай же! Я слишком долго буду идти один!
"Я хочу умереть здесь."
- Какая тебе разница?! Отвези меня туда, к нашему Повелителю!
"Его больше нет, я не уберег его."
Альхейм, пошатываясь, отошел. На тот берег Ронсы выкарабкивались последние из покинувших степь насекомых. Он бесстрашно приблизился к воде, поплескал себе в лицо, потом опустился на поросший мхом камень, постарался сосредоточиться.
Произошло что-то непредвиденное и ужасное. Армии больше нет, Гвардии нет, Повелитель погиб. Чважи не может ошибаться… Но и враги тоже погибли все до единого! Кто же сумел уничтожить две сражающиеся армии, кто обладает такой страшной силой?
- Кто это сделал, Чважи?
"Никто не властен над Смертью. Она может прийти только сама."
Гвардеец подошел к восьмилапому, погладил по брюху.
- Мы не должны просто сидеть здесь, Чважи. Если ты считаешь, что все погибли, надо отнести это известие в Город.
"Иди. Ты невиновен. А я, смертоносец, не уберег своего Повелителя. Мне некуда идти, у меня нет своего города."
- Один я не дойду! - уверенно сказал Альхейм, вытаскивая из сумки полоску вяленого мяса. - Ты сам это знаешь. А весть принести необходимо, ведь город должен приготовиться к нашествию врагов.
"Город погибнет. У него больше нет Повелителя, нет мудрости. Пали лучшие воины."
- Там осталось потомство! Разве ты не хочешь позаботиться о самках и потомстве?
"О гибели нашего Повелителя узнают. Это невозможно скрыть. Перестанут бежать по степи гонцы, больше не пойдут на запад припасы и пополнение. Соседи нападут прежде, чем потомство успеет вырасти, и пожрут его. Самки погибнут. Люди погибнут."
- Но можно же хоть попытаться что-то сделать! - возмутился Альхейм.
"Ты - дурак. Ничего сделать нельзя. Повелитель - это жизнь города. Жизнь города - наша с тобой жизнь. Мы умерли сегодня за этими холмами."
Гвардеец молча жевал. Сердце бешено стучало, глаза, все еще слезившиеся, вдобавок застилал какой-то странный туман. Неужели близкая Смерть так действует? Или это следствие паники, излучаемой могучим мозгом смертоносца…
- Я не хочу умирать, - как-то само собой вырвалось у него.
Дома, в пригородах, Альхейма никто не ждал. Отец и мать были счастливы избавиться от лишнего рта. Медонос… Вообще-то, Альхейм был потомственным огородником, у отца был неплохой участок вблизи западных ворот. Но двенадцать детей с одного участка не прокормишь. Поэтому подрастающие сыновья шли наниматься в медоносы, благо там всегда нуждались в людях.
Ульи находились примерно в пяти дневных переходах от города. Пчелы боятся дыма… Правда, если уж какая-нибудь пчела окажется сумасшедшей, то тебя уже ничто не спасет. Ужаленные пчелой умирали в страшных муках. Раз в месяц в горы отправлялся караван… Альхейм успел побывать в пчелиных городах трижды, и навидался всякого. Однажды они наткнулись на сухую человеческую руку, торчащую в коридор из какой-то дыры. Пробили стену, и, задыхаясь от дыма, все-таки узнали потерянного два месяца назад медоноса. Оказывается, парень выжил, сумел забаррикадироваться в одной из крохотных камер, там и умер, тщетно дожидаясь помощи… А платили за работу харчами и одеждой.
Когда объявляли очередной набор в Гвардию, Альхейм бегом бросался на Дворцовую площадь. Чтобы попасть в Армию, требуется иметь собственное оружие, да еще проверят, как умеешь им владеть. В Гвардию же приходят на все готовое, важно только иметь подходящий возраст и оказаться в числе самых рослых желающих. Это удалось лишь с пятой попытки, Альхейм хоть и был самым длинным в семье, но гигантом его назвать было трудно. Вот Равид, или даже воевода Палер - другое дело, не говоря уж о телохранителях из штабного десятка, те могли муравью руками жвалы разорвать.
Предполагается, что каждого гвардейца дома ждут не дождутся сразу несколько девушек, в крайнем случае, новобранца - одна. Альхейм усердно врал что-то про соседку по поселку, да и не один он так поступал. Какие могут быть невесты у медоносов? С тем, кто уже через месяц может не вернуться, а в кармане все равно ничего нет, дружить неинтересно.