Тонкие губы генерала побелели от ярости. Он уже было открыл рот, намереваясь поставить выскочку на место, но Юстиниан небрежным жестом пресёк перебранку:
— Продолжайте, Корнут.
Канселариус бросил надменный взгляд на военачальника:
— Меня давно беспокоит этот сброд. Подумать только, как беглые рабы, которые и грамоте-то не обучены, могут быть так хорошо организованы!
Максиан с трудом сдержал улыбку. Весь этот разговор слишком похож на плохо разыгрываемый спектакль. Юстиниан что-то задумал, и Корнут явно подпевает ему.
— Что вы этим хотите сказать? — Максиан опустил локти на столешницу и сцепил пальцы в замок.
— Смею предположить, изрядного ума для такого недостаточно. Ходят слухи, что за ними стоит кто-то с неплохими связями, — первый советник едва заметно улыбнулся и многозначительно посмотрел на Максиана. — Может быть, даже кто-то из высших сановников.
«Вот оно что! Ну что ж, сыграем в твою игру, Корнут, только правила придётся изменить. Не так уж ты умён, как думаешь».
— Надеюсь, ваши подозрения имеют под собой серьёзные основания, — насмешливо заметил Максиан. — Иначе вы рискуете прослыть сплетником, господин канселариус. А это недопустимо при вашем положении.
— Принцепс прав, — согласился Юстиниан. — Нужны факты, а не досужие домыслы.
— Понимаю, Ваше Величество, — Корнут поднял ладони. — Как я и сказал, это всего лишь предположения. Твёрдых доказательств пока нет, но если допустить, что это правда, тогда складывается совсем иная картина.
Максиан внимательно наблюдал за королём. Тот деланно хмурился, всем видом выказывая сомнения в словах канселариуса. Усыпляют бдительность, не иначе. Юстиниан, конечно, всё ещё прислушивается к его советам, но Корнут давно запустил свои скользкие щупальца в монаршью голову.
— Говорите прямо, уважаемый, — возмущённо бросил сенешаль. Толстые щёки управляющего замком колыхались при каждом слове, губы недовольно кривились. — Не всем понятны ваши намёки.
— Речь идёт о возможном заговоре.
— Главное слово здесь — «возможном», — перебил Максиан. Вся эта подковёрная возня начинала жутко раздражать. — Кому какое дело до вашей паранойи, господин первый советник!
Уголки губ Корнута нервно дрогнули:
— Мой долг, как вам известно, просчитывать всевозможные варианты. Даже если со стороны они кажутся абсурдными.
— За это я вас и ценю, — кивнул Юстиниан. — И если допустить, что вы правы, то дела обстоят хуже некуда. Как доказать причастность кого-то из знати, если полиция не может даже обыск провести без одобрения Сената?
Теперь всё встало на свои места. Старая песня о полномочиях полиции. Похоже, Юстиниан так и не отказался от этой идеи. Он уже давно жалуется на недостаток власти короны. Хотя полиция и в его юрисдикции, но за Сенатом последнее слово во многих вопросах, и это задевает королевское самолюбие.
— Вы утрируете, Ваше Величество, — возразил Максиан. — Сенат довольно быстро реагирует на подобные запросы.
— Вы прекрасно знаете, какими вескими должны быть причины, чтобы получить санкцию, — ощетинился Корнут. — Это потеря драгоценного времени и очевидная фора для преступников. Стоит ли тогда удивляться беспомощности полиции?
— Точнее, беспомощности короны, — проворчал Юстиниан. — У Сената слишком много власти. Даже вы, Максиан, будучи принцепсом, ничего не решаете самостоятельно. Какой тогда толк от вашей позиции?
— К этому обязывают Заветы, — напомнил он. — И только благодаря им Прибрежье уже три века остаётся единым государством.
— Да-да, мы все хорошо знакомы с Заветами, — Корнут раздражённо закатил глаза. — Но не забывайте, Максиан, у них есть и слабые стороны. Что будет, если гнилая идея сопротивленцев поселится в головах осквернённых, и те вдруг решат, что заслуживают прав наравне со свободными?
Это был удар ниже пояса, и предназначался он не ему. Корнут знает все слабые места советников и умело дёргает за ниточки, когда дело касается его интересов. Бывший рядовой служитель Храма Песен, он каким-то чудом оказался наставником Юстиниана ещё во время правления Урсуса. Религиозность принца стала первой струной, на которой тогда умело сыграл молодой духовник. Прирождённый манипулятор, ничего не скажешь.
Слова канселариуса достигли цели. По лицам присутствующих проскользнул тщательно скрываемый страх. Даже Силван нервно заёрзал на своём стуле. Страх перед осквернёнными — универсальный рычаг давления. Понятное дело: кому захочется, чтобы эти уродливые существа, которым под силу стереть в порошок любого на своём пути, свободно разгуливали среди людей?
— Вы зашли слишком далеко, Корнут, — Максиан сурово посмотрел на канселариуса. — Восстанию не бывать. Легион уже век вполне успешно справляется со своей задачей и ни разу не дал повода сомневаться в своих методах. Не знай я вас столько лет, я бы подумал, что вы умышленно мутите воду.
— Не будьте так категоричны, Максиан. Порой самые безумные предположения оказываются верными, — возразил король. — Вы, конечно, рациональный человек, но иногда вам не хватает широты взгляда. Всё, о чём твердит Корнут, сводится к тому, что власть короны слишком ограничена, и я давно уже подумываю над законом, который позволит полиции действовать более эффективно.
Максиан покачал головой:
— Я уже говорил, что Сенат не одобрит подобное, и даже я не способен повлиять на их решение.
— Вы так рьяно спорите, принцепс, что создаётся впечатление, будто вы чего-то боитесь, — съязвил сенешаль.
— Например, мой дорогой друг? — наигранно вскинул брови Максиан.
— Не знаю, может, того, что обнаружится в тёмных закутках вашего дома? Вам ведь виднее.
— Вы не перестаёте меня удивлять своей проницательностью, — Максиан рассмеялся. — Но не забудьте припрятать казённое, если вдруг полиция постучится и в вашу дверь.
Сенешаль презрительно фыркнул, но продолжать перепалку не стал.
— Помнится, вы что-то подобное говорили и о сделке с Конфедерацией. И тем не менее Сенат тогда её одобрил, — напомнил король.
— Союз с Конфедерацией никак не противоречит законам государства, Ваше Величество.
— А я убеждён, вы сможете найти способ повлиять на их решение, — Юстиниан своим тоном дал понять, что спор окончен. — Корнут, не пора ли вам посетить терсентум. Кажется, скоро начнутся торги?
— Через месяц, Ваше Величество, — уточнил тот. — Сразу же после закрытия сезона.
— Превосходно. Хотелось бы весной отправить на Арену что-нибудь свеженькое.
Максиан скрипнул зубами. Казалось бы, давно пора привыкнуть, что к рабам относятся, как к кускам мяса на прилавке, но его всё равно коробило от подобного.
— Скольких вы хотели бы приобрести на этот раз?
— Пять-шесть, не более, — поразмыслив, отозвался Юстиниан. — Чёртовы скорпионы стоят целое состояние. Пора подумать о дополнительных выплатах с Легиона, чтобы покрывать хоть часть потерь в результате боёв. Эти выродки мрут же как мухи.
— Отличная мысль, — закивал казначей, почувствовав себя в своей стихии. — Я проверю отчёты и смогу предложить вам несколько опций.
— Хорошо, займитесь этим, — небрежно отмахнулся король. — На сегодня достаточно, господа.
***
Ровена сидела у окна и равнодушно наблюдала, как небо окрашивается алым. Цвет ярости, цвет беды, цвет ненависти. Такого цвета были сейчас её мысли и, наверное, даже душа.
Она посмотрела на отцовский портрет, который всё это время держала в руках. Теперь папино лицо почему-то казалось печальным, в глазах укор и разочарование, словно он ожидал от неё чего-то другого.
— Скажи мне, что делать? — прошептала она портрету. — Убить его?
Оставить это чудовище на страницах истории несчастным праведником, павшим от руки обезумевшей осквернённой племянницы? Запятнать имя отца? Нет, ни за что! Он заслуживает только долгой и мучительной смерти. В позоре и забвении.
Как же так? У неё ведь было всё, чего только можно пожелать. Рождённой в величии и роскоши, ей позволялось многое, только не использовать свой дар, ни даже заикаться о нём.