Заветы потомкам, 06.011
Ровену не радовали ни нежный аромат гиацинтов, пёстрым ковром устилавших сердцевины идеально круглых клумб, ни весёлый щебет птиц, ни радужные блики воды, с журчанием разливающейся по каменным лепесткам фонтана.
И всё же Королевский сад оставался для неё маленьким оазисом в бескрайней пустыне суровой действительности. Здесь она раньше часами читала в тени старого дуба, беседовала с приятельницами или самозабвенно мечтала о будущем. Но теперь вся эта беззаботная жизнь осталась в прошлом. После случившегося невозможно думать ни о чём, кроме как о своей дальнейшей судьбе. Уже ничто не будет прежним, и наивно полагать, что вся эта пышная роскошь зелени и волнующее благоухание цветов помогут отвлечься хоть на минуту. Впрочем, она здесь не за этим.
Одаривая редких прохожих скупой улыбкой и короткими приветствиями, Ровена отправилась вглубь сада. Там, в маленькой рощице у ограды, можно спрятаться от посторонних глаз, не рискуя быть кем-то услышанной.
Остановившись у старого клёна, она умостилась на траву и прислонилась спиной к широкому стволу. Восемьдесят Третья осталась скромно стоять чуть поодаль.
— Присядь, пожалуйста, рядом, — попросила Ровена.
Поколебавшись, та устроилась на земле в нескольких шагах, то и дело оглядываясь по сторонам с видом нашкодившего ребёнка. Миндалевидные глаза насторожённо блестели, брови слегка нахмурились. Очевидно, ей не очень нравилась эта затея, но и отказать в просьбе легата не посмела.
— Я долго думала над твоими словами, — помолчав, произнесла Ровена. — Ты права, нельзя опускать руки, что бы ни случилось.
— Рада это слышать, госпожа! Но… — Восемьдесят Третья осеклась.
— Говори, не бойся меня обидеть, — настояла Ровена.
— Я чувствую ваши сомнения.
— Интересно! А что ещё ты чувствуешь?
Телохранительница прикрыла глаза и сосредоточенно застыла:
— Вы боретесь с собой, не верите в ваши силы.
— Да-а… И что бы ты сделала на моём месте?
Восемьдесят Третья удивлённо посмотрела на Ровену, явно не ожидая, что её мнение кого-то интересует:
— Наверное, бросила бы это пустое дело и прислушалась к своим истинным желаниям.
— А если эти желания могут привести к беде?
— К беде?
— Предположим, к смерти.
— Если они того стоят, госпожа, — пожала плечами телохранительница, словно говоря о чём-то обыденном вроде утренних умываний, — но, думаю, вы выбрали неподходящего советчика.
— Ошибаешься, ты именно та, кто мне нужен. И всё же я не понимаю, зачем намеренно делать то, что, скорее всего, тебя убьёт. Какой в этом смысл?
— Мы все умрём так или иначе. Важнее то, что мы сможем рассказать Госпоже Смерти по пути на ту сторону.
— А зачем ей что-то рассказывать?
— Дорога до Земель Освобождённых очень далека.
— Значит, Смерть любит хорошие истории? — Ровена усмехнулась.
— Ради них она и выбирает, кого проводить. И это великая честь!
— Разве она не всех провожает?
— Нет, госпожа, на всех у неё точно не хватит времени, — по краям глаз собеседницы появились лучики улыбки.
Удивительные создания эти осквернённые. Боги свободных отвернулись от них, и они нашли своего, причём, похоже, более реального, чем пантеон, которому молится всё Прибрежье. Что может быть проще: проживи славную жизнь — и удостоишься чести встретиться со Смертью как со старым другом. И никакого тебе Тейлура с его бесконечным списком грехов, никаких храмов и хвалебных од. Только ты, Смерть и твоя история.
— Я хочу спросить тебя кое-о-чём, только пообещай, что будешь предельно откровенна.
Восемьдесят Третья озадаченно нахмурилась:
— Не могу пообещать наперёд, госпожа. Я ведь не знаю, о чём вы спросите.
— Хорошо, давай поступим так: если ты не будешь готова ответить, просто скажи мне об этом. Или промолчи. И избавь меня от вида этой треклятой маски, будь добра!
Восемьдесят Третья воровато огляделась по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, выполнила приказ. Ровена удовлетворённо улыбнулась, отметив при этом едва затянувшуюся рану на нижней губе и небольшой синяк на скуле собеседницы.
— Должно быть, больно? — она коснулась своей губы.
— Просто царапина, — Восемьдесят Третья смущённо потупилась. — Не обращайте внимания.
— Ладно… Скажи мне, ты бы хотела стать свободной?
— Это невозможно, госпожа! Осквернённым нет места среди людей.
— Не отвечай мне заученными фразами, пожалуйста, — Ровена тяжело вздохнула. — Попробуй представить, хоть на минуту, что у тебя вдруг появился такой шанс.
— Как это?
— Ну, как будто у тебя появилась возможность стать свободной, вместе со всеми твоими собратьями. Но для этого придётся пойти против хозяев и даже Легиона. Решилась бы ты на такое?
— Простите мне мою грубость, госпожа, но вы, кажется, не понимаете, о чём говорите, — Восемьдесят Третья поджала губы.
— Так объясни.
— Большинство из нас понятия не имеют, что делать со свободой. Мы приучены подчиняться приказам, и из моих сестёр и братьев мало кто способен на самостоятельные решения. Мы совершенно не умеем жить среди свободных и всё равно будем искать кого-то на замену хозяевам. К тому же многие осквернённые сильно отличаются от людей, нас всегда будут бояться и обходить стороной.
В сказанное верилось с трудом. Разве так бывает, чтобы раб не мечтал о свободе?
— Выходит, свобода вам не нужна?
— Не знаю, не могу отвечать за всех. Может, и нужна, но не совсем та, о которой вы говорите. Освобождать нужно детей. Тех, кого не успел ещё изуродовать Легион. А таким как я лучше доживать свой век как привыкли.
Кажется, теперь всё встало на свои места. Годами осквернённым вбивают в головы, что они должны быть благодарны за то, что им предоставили возможность служить людям и что они не были убиты ещё во младенчестве. После такого, наверное, сложно приспособиться к новой жизни, и многие предпочтут оставить всё как есть только из страха перед неизвестностью. Тогда это, пожалуй, многое объясняет — и то, что никто из них даже не пытается сбежать из-под гнёта, и то, с каким восторженным безумием, вроде того Пятого, они сражаются и погибают под аплодисменты кровожадной толпы. Просто другой жизни они не видели.
— Значит, вам нужен тот, кто сможет разорвать этот порочный круг, а не бросит вам свободу, как кость собаке, — задумчиво проговорила Ровена.
— Скорее всего.
— А если вдруг найдётся такой человек, приняла бы ты его сторону?
Восемьдесят Третья сцепила пальцы и поднесла к губам, сосредоточенно обдумывая ответ.
— На этот вопрос я не могу вам ответить, госпожа, — наконец призналась она.
— Считай, что уже ответила, — Ровена рассмеялась и, посмотрев собеседнице прямо в глаза, заговорила. — Выслушай меня, пожалуйста. После того вечера я многое переосмыслила. Видимо, мне нужна была хорошая встряска, чтобы понять, кто я на самом деле и чего хочу от своей жизни. И это всё не без твоей помощи.
— Вы преувеличиваете мою роль, госпожа.
— Её сложно преувеличить, — возразила Ровена. Легата даже вообразить не может, насколько ценными оказались её слова о борьбе. — Поэтому сейчас я хочу, чтобы ты меня выслушала. Возможно, это прозвучит странно, но я готова стать тем человеком, который освободит осквернённых. Но без тебя я не справлюсь. Мне нужна твоя помощь! Твоя и всех, кто готов пойти не только против Легиона, но и против всего Прибрежья, если понадобится.
Восемьдесят Третья ошеломлённо уставилась на Ровену. Тень недоверия скользнула по её лицу, уголки губ еле заметно дрогнули:
— Не понимаю, чего вы добиваетесь? Или это какая-то шутка?
Ровена сдержанно вздохнула. Глупо было надеяться, что она вот так вот просто возьмёт да поверит. Нет, нужно что-то весомое, что поможет убедить легату в её искренности. Но, раскрывшись, не подпишет ли она себе тем самым смертный приговор? Ведь она полностью передаст свою жизнь в её руки. Стоит ли так рисковать? Или всё-таки отступить, пока не поздно? Сдаться и надеяться, что всё обойдётся, или просто смириться, в конце концов.