Послевоенное время казалось блёклой тенью великих цивилизаций, существующих теперь разве что на пожелтевших страницах никому не нужных книг.
Появись сейчас перед ней могущественный маг из какой-нибудь сказки и предложи отдать всё, что она имеет, взамен на самую трудную и бесславную жизнь, но там, в прошлом, Ровена без раздумий бы согласилась. Всё лучше, чем гнить в этих кровавых стенах в ожидании свадьбы, чтобы потом продолжить гнить уже до конца своих дней в каком-нибудь маноре Южного Мыса, или того хуже, Опертама.
За книгами время пролетало незаметно. Казалось, только час назад Восемьдесят Третья принесла из кухни овощной суп с парой ломтиков свиного окорока, а за окном солнце уже клонилось к горизонту.
Пролистав исписанные старательным почерком страницы, Ровена облегчённо выдохнула: кажется, вышло неплохо. Осталось всего несколько листов, и она утрёт старому брюзге нос. Как вытянется морщинистая рожа учителя при виде готового задания!
С довольной улыбкой она отправилась к архиву. Где-то здесь должны быть летописи о последних правителях государства.
Сидя прямо на полу, Ровена перебирала толстые папки, бегло просматривая подписи. Нужные откладывались в сторону, остальные водружались на место — в огромный ящик под нижней полкой.
— Период правления Урсуса Второго, — вслух прочитала она и взяла папку в руки.
Старая лента, стягивающая переплёт, внезапно лопнула, и всё содержимое вывалилось прямо на колени. Ровена принялась бережно собирать испещрённые мелкими буквами листы, складывая их в ровную стопку. Указы, хозяйственные отчёты, какая-то деловая переписка… В руки попалась старая фотография родителей. Молодая женщина с большими синими глазами, задорно вздёрнутым носиком и чувственными губами держала под локоть статного мужчину со строгим взглядом.
Она почти ничего не знала о маме — та умерла спустя всего несколько месяцев после родов, а отец редко говорил о ней, стараясь не тревожить и так с трудом затянувшуюся рану. Но все, кто знали покойную королеву, утверждали, что Ровена — точная копия своей матери, только глаза отцовские, зелёные.
Словно впервые, она внимательно изучала лицо отца. Ровный нос, широкие скулы, густая копна светлых волос, непослушно выбивающаяся из-под тонкого ободка короны… Короны, которую теперь носит дядя.
«Как же мне тебя не хватает, папа…»
Бережно отложив фото, Ровена принялась собирать остальные бумаги.
Стоп! А это что? Застыв в удивлении, она внимательно изучала документ, заметно отличающийся от остальных бумаг. Почти на весь лист выцветшей краской распечатано мужское лицо. Ниже подпись: «В розыске», и буквами помельче: «Подозреваемый в убийстве короля. 100 000 золотых за достоверную информацию о местонахождении».
Она заморгала, не веря собственным глазам. Какое ещё убийство?! Отец и его отряд попали в засаду дикарей, и никто не выжил! А этот явно не уруттанец.
Краска портрета поблёкла от времени, но лицо казалось до боли знакомым. Эти глаза, этот орлиный нос и номер над правой дугой густых бровей…
Ровена подскочила. Быть того не может! Должно быть, это ошибка! Чья-то злая шутка, не иначе.
Она летела по коридорам стрелой, перепрыгивая на ходу через несколько ступенек, рискуя подвернуть лодыжку. Восемьдесят Третья не отставала, держась всего на пару шагов позади.
«Пусть Максиан будет у себя! — судорожно металось в голове. — Только бы застать его, ведь он часто засиживается допоздна».
Ступени снова замелькали под ногами. На повороте перед кабинетом она едва не сбила с ног гвардейца, увернувшись от столкновения в последнюю секунду.
Наконец остановившись у порога нужного кабинета, Ровена с силой забарабанила ладонью по лакированной панели.
— Войдите, — донеслось изнутри, и она, не дожидаясь, когда выровняется дыхание, толкнула тяжёлую дверь.
Кабинет встретил лёгким запахом табака и почему-то свежескошенной травы. Два широких кресла и массивный стол, заваленный стопками документов и канцелярскими принадлежностями, — вот и всё убранство, если не считать длинного шкафа с ровными рядами книг.
Максиан отложил документ и приподнял бровь. Взгляд тёмных глаз пронзительный, немного ироничный. Чёрные волосы с серебряными прядями на висках зачёсаны назад, круглая бородка как всегда аккуратно подстрижена.
— Какая приятная неожиданность! — улыбнулся он и жестом предложил ей занять кресло.
***
Ровена метнулась к столу и швырнула какой-то листок ему под нос:
— Что это значит?!
Максиан недоуменно нахмурился. Что-то явно стряслось: принцесса тяжело дышала, капельки пота проступили на бледном лбу, глаза полны непонимания и смятения.
Хватило и одного взгляда на брошенный ею лист, чтобы всё сразу встало на свои места. Проклятье! Он же собственноручно избавился от каждой копии, сжёг всё дотла.
— Где ты это взяла?
— Нашла в архивах, — Ровена упала в скрипучее кресло и провела ладонями по раскрасневшемуся лицу.
Максиан отложил треклятый лист. Знала бы она, чего ему стоило уговорить Юстиниана отменить розыск Севира. На первых порах он и сам мечтал вырезать мерзавцу сердце и скормить его туннельным псам — тот должен был умереть, защищая своего короля, а вместо этого трусливо сбежал. Едва заметные следы вперемешку с кровью тянулись вглубь Мёртвых Пустошей, но найти его так и не удалось.
И что теперь? Рассказать девчонке правду означало разрушить и без того хлипкие стены спокойствия, которые он после гибели друга годами воздвигал камень за камнем, и всё для неё, сироты, брошенной судьбой в хищные лапы стервятников. Нет, так дело не пойдёт!
— И что тебя так взволновало, моя дорогая? — Максиан изобразил искреннее непонимание. — Обычное дело — награда за поимку преступника.
— Не морочь мне голову! — глаза принцессы лихорадочно блестели. — Ты думал, я его не узнаю? И при чём здесь отец, раз уж это обычный преступник?
— Успокойся, будь добра, — Максиан опустился в кресло напротив и взял её ладонь. — Ну и кого ты узнала?
— Это Севир! И даже не пытайся меня разубедить. Я прекрасно помню и его лицо, и его номер! — Ровена отдёрнула руку и мрачно уставилась на Максиана.
Ложь во благо — не этим ли обычно оправдывают родители своё малодушие перед собственными отпрысками? Но Ровена уже не ребёнок, и, возможно, пора бы ей задуматься о будущем, а оно совсем не безоблачное. Имеет ли он право рушить её мирок? Нет, не имеет. Но есть ли уверенность, что этого не сделает кто-нибудь другой и в менее подходящий момент?
Принцесса прочистила горло, намекая, что ждёт объяснений.
— Ты была слишком мала, — всё же осторожность не помешает, — я не мог рассказать всего, понимаешь?
— Я хочу знать правду!
Настойчивость Ровены не удивляла. Безусловно, в ней есть стержень, от отца ли или от матери, но она умеет добиваться своего при желании. Он больше не собирался юлить и лгать, но и швыряться фактами в лоб — непростительная глупость. Это может навредить ей.
— Понимаешь, среди погибших Севира не оказалось. Подозрения, естественно, тут же пали на него. Вполне справедливо, к слову. Раз выжил, зачем тогда прятаться? Мы искали его везде, но в Пустошах это не так-то просто. Твой дядя готов был на всё, лишь бы заполучить его голову, потому использовали всевозможные методы.
— Не понимаю… Севир был лучшим другом отца. Как он мог предать его? Какой в этом смысл?
— Но ведь чистой совести нечего скрывать, не так ли?
— Отец верил ему, как себе!
— Верил, — может, и не придётся всего рассказывать. Пусть лучше девчонка думает, что так всё и было.
Ровена нахмурилась, сосредоточенно размышляя об услышанном.
— Зачем тогда проливать столько крови, если он мог убить папу в любой момент? — наконец произнесла она. — Севир всегда был рядом, и все двери для него были открыты. Что-то здесь не сходится…