— Чёрное это место. Орм сказал, дышит оно, будто живое.
Керс всё никак не мог смекнуть, о чём речь, но, кажется, Бродяга понял, что за Калайхар такой.
— Не знаю, живое оно или нет, — поёжился тот, — но у меня от него волосы дыбом на загривке поднялись, когда мы мимо проезжали. Может, и почудилось, но будто дымка над ним висела какая-то. Всё колыхалась и искрила. Жуть.
Так вот они о чём! Сиджилум… Да, стрёмное местечко! И дымка там точно была, своими глазами видел.
— Нет, не почудилось, — заверил Керс. — Вроде, такая невзрачная насыпь, метра два-три высотой, а как глянешь — леденеет всё внутри.
— Значит, Орм правду сказал, — задумчиво проговорил Альмод.
— Не знаю, может, этот твой шаман и прав, но и без его премудростей понятно, что лучше там не ошиваться, — Бродяга отломил кусок лепёшки и потянулся за мясом. — Я вообще думаю, это от скверны всё. Там же знаков понатыкано на каждом шагу.
— Скверну не видно, — возразил Керс, — а та хрень, что в воздухе была, явно не иллюзия. Глюки одинаковыми у всех не бывают, по поганкам знаю.
Вождь что-то собирался ещё добавить, но внутрь с весёлым хохотом забежали четыре обнажённые девушки и, щебеча что-то на своём, расселись за столом. Все как на подбор стройные, молоденькие, с упругими попками.
— Красавицы, да? — Альмод хитро подмигнул Керсу. — Мы много воинов потеряли, Серебряному Когтю свежая кровь не помешает.
Одна из девушек, торопливо пригубив из кружки, забралась к Керсу в ванну и устроилась напротив него.
— Ты тот танаиш, да?
— Не понимаю, о ком ты, — он пожал плечами. — Если ты о том, кто сегодня на уши поднял весь посёлок, так это не я.
— На уши? Нет, я об Алайндкхалле.
Керс устало потёр лицо:
— Не, тоже не я.
И почему ей это так важно? Поди разбери этих женщин, тем более свободных, пусть даже уруттанок.
Красотка разочарованно фыркнула и, сделав вид, что увлеклась беседой с подругой, вскоре вернулась к остальным за стол.
От горячей воды и выпивки мышцы расслабились, веки потяжелели, и Керс прикрыл глаза, наслаждаясь приятной сонливостью. Голоса и смех теперь доносились приглушённо, как будто издалека. Он представил Твин, какой её запомнил: хрупкой, по-мальчишески угловатой, с озорным блеском в глазах…
— А ты мне нравиться! — вдруг раздалось над ухом, и рядом плюхнулась черноволосая уруттанка.
Керс равнодушно посмотрел на неё и снова закрыл глаза. Красивая, но не хотелось. Нет, не так. Хотелось, но не её… После той ночи он не мог смотреть даже на Глим, будто в голове что-то перемкнуло, и интерес ко всем, кроме одной, пропал. Подарив поцелуй, Твин забрала с собой его спокойствие.
Уруттанка намёка не поняла. Забравшись на Керса сверху, она провела ладошкой по его груди и потянулась к губам. Целовала девчонка страстно, игриво, покусывая, напирая. Пальчиками впилась ему в плечи, задвигала бёдрами, доводя до готовности. И, не сумев утихомирить своё желание, Керс поддался соблазну, представив вместо черноволосой ту, чей образ не покидал его ни на минуту.
Глава 30
Граждане Прибрежья имеют право на получение информации и достоверных сведений о деятельности Сената, органов управления, общественных организаций и должностных лиц. Также граждане имеют право на распространение собственного мнения и информации о государственной деятельности, если таковая информация не является заведомо ложной или вводящей других в заблуждение.
Заветы потомкам, 05.027
Не останавливаясь, Корнут кинул взгляд в узкое высокое оконце. Казалось, со вчерашней метелью небо обрушило на землю всё, что накопило в себе за последний месяц, и теперь, как капризная девчонка после истерики, глядело на мир хмурым ликом.
Обречённо вздохнув, он продолжил свой путь. Лучше не заставлять Юстиниана ждать. Обычно такие ранние вызовы, когда поднимают из постели ни свет ни заря, не сулят ничего хорошего.
Может, оно и к лучшему, что не получилось вчера сообщить королю о возможном заговоре. Не известно ещё, что на этот раз стряслось, а в гневе Юстиниан может выкинуть что угодно, если его вовремя не остановить. Но долго тянуть с этим тоже нельзя. Что ж, придётся импровизировать. Есть дельные мысли, как это всё провернуть, но их нужно ещё придержать, поработать над ними, огранить до безупречных форм. Да и с тем осквернённым ещё не всё ясно, быть может, дела обстоят намного хуже, чем кажется на первый взгляд. Если выродки на стороне Максиана, это сильно усложнит процесс.
В другом конце коридора показались две фигуры. Костеря в уме никудышное освещение, Корнут прищурился, пытаясь разглядеть идущих ему навстречу.
Молоденькая девица в сопровождении гвардейца. Первое, что сразу бросилось в глаза, — её походка. То ли девушка прихрамывала, то ли ноги совсем не держали, но двигалась она с трудом. Алый лев терпеливо следовал за своей подопечной, не подгоняя.
Что-то в этой парочке точно было не так, но, только подойдя ближе, Корнут наконец понял, в чём дело. Растрёпанные золотистые волосы девушки неряшливо ниспадали ей на лицо. Сквозь них проглядывал уголок разбитых в кровь губ. Разодранное платье с трудом прикрывало худощавое тело, сплошь покрытое свежими синяками и ссадинами. Оторванный рукав сполз до самого локтя, обнажив по-детски угловатое плечо с длинными воспалёнными отметинами.
Дрожащей рукой несчастная поправила волосы, и Корнуту удалось получше рассмотреть её лицо. Совсем юная, почти ребёнок, девчушку можно было бы назвать красивой, вот только заплывший глаз и многочисленные кровоподтёки не добавляли ей привлекательности.
Почувствовав на себе его взгляд, девица шмыгнула носиком и стыдливо склонила голову. Стражник же молча отдал честь.
Кроме как из королевского кабинета, идти им было неоткуда в такое время, но по старой привычке Корнут всё же предпочёл домыслам факты:
— Его Величество у себя?
— Да, господин канселариус, — отозвался лев.
— Благодарю, — значит, не ошибся. За что же король так с этой бедняжкой? Разве можно выпускать пар на таких прелестных созданиях? Неужто из-за отказа Сената так взбеленился?
Гадать долго не пришлось. Стоило Корнуту показаться в кабинете, Юстиниан тут же швырнул на стол смятую газету:
— Возмутительно! И сегодня эту мерзость прочтёт весь Регнум! Да каждая шавка будет хихикать у меня за спиной! Как они смеют!
«Декоративный король алчет власти» — чернело большими буквами на главной странице, и ниже, шрифтом помельче: «Сенат на страже рассудка. Спасение Прибрежья от вредных и бессмысленных законов».
Бегло пройдясь по статье, Корнут краем глаза глянул на разъярённого монарха. Тот лихорадочно метался по кабинету туда-сюда, сцепив руки за спиной. Волосы всклокочены, белоснежная рубашка помята, рукава небрежно закатаны, пуговицы на груди расстёгнуты. По неаккуратно заправленным в сапоги штанинам напрашивался вывод, что Юстиниан одевался второпях. На его правой руке краснели длинные царапины.
— Ну же! Что вы молчите! — рявкнул король. — Придумайте что-нибудь! Нужно немедленно сжечь эту грязь дотла, чтобы и пепла не осталось. Нет, вы видели? «Декоративный король»!
— Я разделяю ваш гнев, Ваше Величество, — осторожно произнёс Корнут, — но любая ваша реакция на всякие несуразные оскорбления только даст вашим врагам новый повод для насмешек.
— Они и так уже из меня сделали посмешище! Куда уж больше!
Нет, так не пойдёт. Нужно срочно что-то делать с яростью короля. Ни в коем случае нельзя позволить ему вытворить какую-нибудь глупость сгоряча. Репутация короны и без того хрупкая, тоньше веточки на ветру. После закрытия гладиаторского сезона газетчики ещё долго перемывали Юстиниану кости, возмущаясь его неоправданной жестокостью. Подумать только, король не пощадил какого-то там выродка! Хотя в этом случае с ними сложно не согласиться…