– Ну-ка ребятки, – обратился Верховный к окружившим его персону телохранителям веселым голосом, – подсадите-ка меня в кузов, а то сам не заберусь.
Стоящие рядом бережно подхватили его невеликое, но все же весомое тело и на вытянутых руках передали тем, кто уже стоял в кузове. Капитан-лейтенант с «ядерным чемоданчиком», тоже сунулся было залезть в грузовик, но Афанасьев только поморщился и замотал отрицательно головой, запрещая ему сопровождать их. Не успели закрыть кузов и тронуться с места, как их догнал Андрей, неся в руках что-то длинное и замотанное в холстину. Бережно передав свой сверток тем, кто находился наверху, он и сам полез вслед за ним в кузов. Охранники загалдели, не желая пускать водителя на площадку, где и так было тесновато, но Афанасьев сделал разрешающий жест, и им пришлось-таки потесниться. Подняв заднее ограждение борта, тронулись потихоньку.
Глава 41
I.
17 августа 2020 г., г. Минск, площадь Независимости.
Минск, хоть и являлся столицей государства, но был не слишком велик. Его население к 2020 году едва-едва дотягивало до двух миллионов проживающих. По сравнению с таким мегаполисом, как Москва с ее почти двадцатью миллионами – численность минчан была просто незначительна. Однако эта цифра составляла без малого пятую часть от всего населения страны. И вот за эту пятую ее часть – наиболее активную в политическом плане Афанасьев и решил побороться, самонадеянно считая, что переломив протестное настроение именно здесь, есть шанс на смену настроений и всего народа. Несмотря на то, что приходилось пробираться на черепашьей скорости мимо кордонов протестующих плотно охвативших правительственный квартал, проезд до соседней площади, где располагались основные силы оппозиции, не занял много времени. Уже подъезжая к площади, стало невооруженным глазом видно, как вся она была запружена людской массой в руках, у которой полоскались полотнища бело-червонной расцветки – символа сопротивления власти и флагов коллаборационистов, прислуживавших Третьему Рейху в Великую Отечественную войну. У Афанасьева невольно сжались руки в кулаки от увиденного зрелища. Грузовик еще сильней сбросил скорость и еле-еле двигаясь, погрузился в толпу. Ему не препятствовали, расступаясь. В толпе собравшихся людей раздались первые крики. Афанасьева узнали. По мере продвижения к центру площади Независимости, крики стали раздаваться сильней. На слух было сложно определить, раздавались ли эти крики в знак возмущения или просто в качестве приветствия. Однако камни в грузовик и его пассажиров не летели, и Афанасьев резонно посчитал это добрым предзнаменованием. Наконец грузовик дополз до середины площади и замер там, как вкопанный. Крики не умолкали. Кое-откуда пробовали даже свистеть, но свистки были вялыми и неубедительными, к тому же в целом довольно культурные минчане посчитали для себя неприемлемым такое обращение с гостем, поэтому наиболее яростным свистунам быстро дали понять пагубность их дальнейшего поведения. Толпа еще продолжала шуметь, но ее шум стал намного глуше. Всем хотелось послушать диковинного московского гостя, приехавшего к ним, как они считали, с порцией нравоучений и угроз. В сторону генерала, одетого в парадный китель, не раздавались оскорбления, как это было с его коллегой, но ухмылки людей, знающих себе цену и цену ложным посулам прежних властей, красноречиво говорили о том, что в лучшем случае, каждая из сторон останется при своем мнении, несмотря ни на что.
Охранники с трех сторон теснее прижались к Афанасьеву, настороженно крутя головами в поисках в поисках огнестрельного оружия, направленного в сторону их подопечного. Они и сами прекрасно понимали, что не смогут разглядеть ничего подобного в стотысячной людской массе, но исправно несли свою бесполезную службу, учитывая характеристики современного снайперского вооружения, эффективная дальность которого превышала сами размеры площади Независимости. Выждав еще какое-то время, пока взбудораженная появлением нежданных гостей толпа немного поуспокоится, Афанасьев решительно взял в руки микрофон и откашлявшись, начал свою речь, возможно последнюю в жизни:
– Граждане Белоруссии, позвольте мне сначала представиться, как, и положено человеку и незваному гостю.
Народ зашумел, но этот шум не свидетельствовал о неприятии первых слов русского генерала. Среди гула даже можно было различить возгласы одобрения скромности московского визитера, ведь не каждый может признать себя незваным гостем, хоть и в братском, но все же чужом доме. И кажется, Афанасьеву удалось подобрать нужные интонации для начала диалога.