Вот что, Максимилиан, пора домой.
– Да? - искренне обрадовался мальчишка.
– Ну, ну, не сегодня. До конца следующей недели не отпущу. Пройдешь еще укрепляющие ванны, электрофорез, массаж. А там - и домой. Если, конечно, все будет хорошо.
– Будет, обязательно будет, Василий Иванович!
– Такой оптимизм - вещь хорошая. Ладно, иди. Родителю я сам позвоню.
– Ну что? - поинтересовался ожидающий его у двери Хома.
– Выпишут. Через недельку, - сообщил Макс, когда они по витой лестнице спускались во двор. - Странная лестница какая-то. Винтовая, как в замках.
– А это и был когда-то замок.
– Врешь!
– Еще чего. А ты не знал? Конечно, разве вас это интересует? - зло ответил Хома.
– Почему, меня очень интересует. Я люблю историю.
– Ты, наверное, да. - Мальчишка долгим взглядом впился в лицо своего нового знакомого, но тот, занятый переставливанием ног по лестнице, не обратил на это внимания.
– Да ты еще слабый, - понял вдруг Хома, увидев, что Максим остановился, вцепившись в перила. Он крепко взял попутчика под руку и вывел, наконец, на свет.
– Просто давно далеко не ходил, - жалко улыбаясь, объяснил юноша свою слабость, когда они устроились на скамейке.
– Ладно тебе… начал, было, Хома и тут же прикусил язык, чтобы не вырвалось "уж я то знаю". Он понял, что по какой- то причине его спаситель желает держать все в тайне. А в голове сейчас было так ясно и на душе так легко, что он был готов исполнять любые желания таинственного соседа. Лишь бы не вернулась ужасающая боль.
Максим молчал, подставив солнечным лучам свое лицо. И странное дело, казалось, что солнце быстро возвращает ему силы. Он упивался весенними лучами, как жаждущий упивается родниковой водой. Измученный опытами по целительству юноша впал в состояние, похожее на купание в теплых ласковых волнах.
– Знаешь, - сказал он через несколько минут. Вот идешь в школу, а кто-то свистит тебе. Посмотришь, - никого. А потом голову поднимешь - сидит вот такая мордашка и поет - Макс, не открывая глаз, кивнул в сторону гигантского каштана. Хома тоже взглянул в ту сторону.
– Шпак, - констатировал он, продолжая хрустеть чипсами.
И действительно, на ветке купался в солнце, распахивая навстречу ему крылья и распевая свою немудреную песню, скворец.
Да, птичка, - согласился Максим. Иди сюда, птица, - погруженный в свои мысли рассеянно позвал он. "Птица", она же "мордашка", вдруг прервав свое выступление, спорхнула с ветки и приземлилась на плече у позвавшего.
–Ты видел? Наверное, ручная, - удивился юноша. Дай ему своего чипса,- обратился он к Хоме. Тот в изумлении протянул пестренькой птичке хрустящий кусочек, но скворец, испуганный, этим движением, взвился в высь и скоро вновь угнездился на прежнем месте.
– Видишь, даже птицы не едят этой гадости, - всё также, не открывая глаз, прокомментировал Макс.
– А еще раз можешь? - не обращая внимания на антирекламу, спросил Хома.
– Что? - не понял собеседник.
– Ну, это - приказать, чтобы прилетела.
– Не-е, это она сама… - ответил подросток, вновь погружаясь в негу.
Хома ехидно покачал головой, типа "Знаем - знаем", но спорить не стал и замолчал, пялясь по сторонам и хрустя так не понравившимся незнакомому скворцу угощением.
Максим же в это время впитывал солнечные лучи. Он чувствовал, что солнце быстрее всего восстанавливает его силы, что он здоров, что слабость вызвана только опытами по целительству, и что для быстрого восстановления ему необходимо вот это - солнечные лучи. Очень легко думалось, и подросток вновь попробовал сделать выводы. Во-первых, этот неожиданный дар. В принципе, он может сейчас пойти к профессору и продемонстрировать это на новых или старых безнадежных больных. Он представил себе эту картинку. Изумление, слава… Слава? Запрут, и будут исследовать. А потом толпы больных начнут приставать. Он вспомнил, как объявился в городе некий "святой" и как окружала его толпа больных и калек. Им то всем хорошо исцелять, - обиженно подумал юноша. А тут одного исцелить - такая боль. Потом все равно скажут, что самозванец. Или запрут особо приблатненных исцелять. Нет. Не хочу! - принял он решение. Буду молчать. А там - посмотрим. Он открыл глаза и осмотрелся, наконец, вокруг. Действительно, больница была помещена в бывшем дворце. Или поместье. Или замке. Пышное, но запущенное здание летом наверняка утопало в зелени каштанов. Но сейчас на вековых деревьях только- только проклюнулись листочки. Поэтому старое здание, как и Максим, сейчас лениво грелось в весенних лучах. Юноша вдруг отчетливо понял, что выздоровел. Ему хотелось общаться с друзьями, читать интересные книги, болтаться по вечерам по городку, тайком пробираться на аэродром, и даже… пойти на уроки! Последнее желание было настолько удивительным, что он даже потряс головой. Может, он все-таки болен? Нет, его жестко потянуло на занятия. Какое сладостное предчувствие новых чудес манило его, и юноша решительно поднялся со скамейки.
– Пора! - сообщил он сам себе, но был неправильно понят Хомой.