Однажды утром, когда я проскользнул в зоопарк задолго до его открытия вместе с персоналом, дверь загона оказалась открытой. Я с криком бросился по аллее и остановился, лишь почувствовав на локте руку смотрителя-бельгийца. Услышав его спокойное: «Что это вам привиделось?», я сделал над собой невероятное усилие, чтобы не закричать, что мокрилии сбежали, но сдержался и пробормотал:
«Там открыта дверца клетки, животные могут сбежать».
Смотритель побледнел и в свою очередь бросился в указанном мной направлении. Я боялся, что он найдет дверцу закрытой, но она была действительно распахнута. Смотритель подозрительно глянул на меня. Я знал, о чем он думает. С одной стороны, он немного знал меня и считал достаточно здравомыслящим, а с другой сколько тут бывает таких любителей животных, что готовы в любой момент отворить всякую дверцу, дабы подарить им мнимую свободу. К счастью, смотритель долго не сомневался. «Опять нализался, пробормотал он. Положил подстилку и забыл закрыть дверцу».
С этими словами он вошел в загон, не имея в руках ничего, кроме связки ключей, и с лязгом захлопнул за собой дверцу. Затем пересек пустую территорию, направляясь к пещере, и скрылся в ней. Появился он, почесывая в затылке.
Все в порядке, сказал смотритель, все на месте. Только удивительно я насчитал восемь штук, а всегда думал, что их семь. Наверно, ошибся в прошлый раз. Все зверюги крупные, да и не сезон сейчас. К тому же это не мое дело.
Он тщательно запер дверцу, проверяя замок, дернул ее несколько раз и со смущенным видом повернулся ко мне.
Лучше об этом не говорить, пробормотал он, уставясь в землю. Могут быть неприятности… Придется писать объяснительную.
Я уверил его, что буду нем как рыба. Его лицо просветлело.
Вы неплохой человек, наконец выговорил он. Если вам понадобятся отводки, только мигните.
Садоводством я не особенно интересуюсь, но, признаться, я был тронут таким свидетельством дружбы, ибо знаю, какую борьбу ведут садовники парка с любителями редких растений, и особенно кактусов. Наглость и хитроумие этих хищников побеждает любые преграды. Тогда я не заподозрил, что он пытается купить мое молчание. Чтобы смотритель чувствовал себя обязанным, я пообещал обратиться к нему и поспешно распрощался, пока он не начал предлагать мне овощи.
Версия смотрителя была вполне вероятной, более того, единственно достоверной. Но она оставила у меня какое-то чувство неудовлетворенности. Мне виделось, как ночью мокрилии возятся с запором, а потом расползаются по уснувшему зоопарку или даже за его пределы, к заре возвращаясь в загон.
Это происшествие расстроило мой сон. Я совершал долгие ночные моционы вокруг зоосада. Вскоре они стали смахивать на дозорную службу. Сад ночью никогда не засыпает. По мере того как затихает город, все дальше разносятся рев, ржание, лай, визг, вой, хохот, уханье свой голос подают слоны, волки, гиены, филины. В разгар ночи звуки джунглей слышны за два квартала. Я вышагивал вдоль решеток, время от времени останавливался, прислушиваясь, пытаясь уловить в ночном концерте признаки необычного. В самом начале улицы, напротив входа в лабиринт, журчал фонтан Кювье, но ни одно животное не приходило туда на водопой. Все дверцы были закрыты. И если вдруг слышался скрип одной из них, сердце мое принималось учащенно биться. Но дверцы пытался открыть только ветер.
Я всматривался в непроглядную тьму. Напрасно. Я чувствовал, что за мной следят, и, когда крики животных неожиданно усиливались, сердце мое леденело от ужаса и я ждал неведомого несчастья. Я таращил глаза, пытаясь пронзить взглядом листву, перехватывающую скупой свет фонарей, злясь на то, что буду отделен от тайны в тот самый момент, когда она перестанет быть ею. Нередко я теребил замки на дверцах, но они успешно противостояли моим усилиям. Я бы дорого дал за возможность жить в одном из домов для состоятельных буржуа с окнами на юговосточную часть зоопарка. Я всегда мечтал об этом, но теперь моя мечта наполнилась новым содержанием.
Я часто встречался с ночным полицейским патрулем. Вначале я опасался, что покажусь подозрительным. Но регулярность наших встреч навела их на мысль, что я выполнял некое конфиденциальное поручение. Они стали здороваться со мной, вначале издали и коротко, затем наши отношения стали более теплыми. Они явно скучали и с удовольствием болтали, чтобы убить время. Я учил их различать крики животных. А в обмен получал кое-какую информацию о том, что происходило в мое отсутствие. Таким образом я расширил свои познания об обитателях квартала. Здесь обреталось немало клошаров. Обычно полицейские не чинят им зла, хотя взгляды на окружающий мир и мораль у этих двух категорий человечества весьма различны. А смотрители зоосада во всю гоняют клошаров, эти бедняги стараются в летние ночи и в разгар зимы, когда от теплиц веет теплом, провести ночь за оградой парка и даже, если повезет, зарыться в сено в сарае или пустой клетке. Не бывает года, говорили мне полицейские, чтобы хищник не сожрал какого-нибудь бедолагу, чьим гостеприимством тот невольно и неосторожно воспользовался. По мнению полицейских, смотрители тоже были к этому причастны: ведь одна дверца захлопывается, а другая распахивается. Но дирекция музея, конечно, и не подозревала ни о чем подобном. Смотрители не пытались опровергать ходившие слухи, быть может надеясь, что они отучат бедняг пользоваться садом как каравансараем. Ни одного такого случая за последние годы доказать не удалось. Не велось и никаких следствий. Но за последние месяцы сообщество бродяг понесло некоторые потери. Джо Глю-глю, Фернан Щербатый и Тощая Задница, известные своей любовью к посещению аллей и служб зоопарка, словно испарились. Быть может, близость теплых деньков заставила их отправиться бродяжничать на юг, а может, их сшибла машина в другом районе и они валяются теперь либо в больнице, либо, того хуже, в морге, ожидая, когда будущие медики примутся кромсать скальпелями их безымянные тела. А может, они, выпив лишнего, просто-напросто утонули в Сене? Или кончили в пасти льва, вернувшись таким образом к античным традициям?