Я позвонил Долорес и сказал, что, кажется, Говард понял, как эолийцы будут размножаться без наших "материалов": не пестиком и тычинкой, а штепселем и розеткой.
Кухрум едва заметно повернул голову в мою сторону.
— Он вас понял, — сказал Говард.
— Он не кусается? — я подошел к Кухруму вплотную и посмотрел в окуляры.
— Нет. Но иногда бьет током. Там некоторые контакты у него, извините, на соплях, а здесь еще и влажность высокая…
Долорес, в сопровождении полковника Флинта, явилась в импровизированную тюрьму. Говард нашептал ей на ухо свое открытие, она вытаращила глаза на Кухрума, потому схватила Флинта и вывела его за дверь:
— Полковник, при всем уважении, но адмирал настаивал на полной секретности…
— Неужели это правда? — она обвела взглядом нас троих, включая Кухрума.
— Спросите у него, — посоветовал Говард.
Она была не против, но только после того, как профессор присоединится к Флинту. Говард вышел, попросив перед уходом осторожнее обращаться с проводами.
— Вы эолиец, правда? — прошептала она над тем местом, где в металлической голове располагались микрофоны.
Кухрум отреагировал поворотом головы в ее сторону.
— Сейчас я объясню вам разницу, — продолжила она, — если вы робот, то вы просто механизм, найденный на бесхозном корабле. Вы ведь знаете, что эолийцы так и не заявили, что уничтоженный "Минититан" принадлежит им. Как механизм, то есть кусок металла, вы принадлежите тому, кто вас нашел. Нашли вас мы с господином Ильинским, которого вы здесь видите. Поэтому, вы принадлежите нам. Но если вы действительно эолиец — пусть хоть в костюме Санта-Клауса — мы не можем поступать с вами как с вещью. Мы обязаны вернуть вас на родину, это требование не столько закона, сколько элементарной гуманности. Если какая-нибудь ваша схема выйдет из строя, мы не сможем ее починить, и вы погибнете. Я даже не уверена, что наше электричество вам подходит. Ответьте на несколько наших вопросов, и вы отправитесь домой без всяких условий.
— Обязанность отвечать на вопросы уже есть условие, — заметил робот.
Думаю, Долорес намеренно допустила логическую ошибку, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию.
— Я только хотела проверить, что вы понимаете мои доводы. Итак, кто вы?
— Что будет, если я не отвечу?
— Мы будем ждать. Сейчас о том, что вы не робот подозревают только три человека, и мы вольны передать вас Эолу в любой момент. С каждым новым днем количество посвященных будет увеличиваться. В какой-то момент ваша судьба перестанет зависит от нас. Как с вами поступит наше руководство, нам неизвестно. Скорее всего, ваше пребывание здесь затянется на неопределенный срок. В конце концов, вы нарушили наши законы. Роботу это бы сошло с рук, но мыслящему существу, сами понимаете…
— Хорошо. Я попробую ответить. Но я не скажу ничего, что навредило бы моему народу.
— Как навредить вашему народу, нам уже известно. Еще три дня назад мы не подозревали, что ваш народ зависит от нас, так сказать, биологически. Без нас ваших людей скоро не станет. Впрочем, я, кажется, вижу пред собой одно из решений этой проблемы. Почему, умея превращаться в роботов, эолийцы по-прежнему "импортируют" яйцеклетки?
— Таких, как я мало, -тихо произнес Кухрум, — я экспериментальный образец. И я, к сожалению, смертен. Квантовая система, хранящая мое "я", нестабильна, информация постепенно теряется, и я… можно сказать, что я медленно схожу с ума. Конечно, рано или поздно техническая проблема будет решена, но до ее решения нужно дожить — не мне, а цивилизации в целом.
— Почему вы оказались в "Минититане"?
— Это было необдуманное решение. У ваших кораблей никуда не годный ИИ. У того корабля ИИ полностью вышел из строя перед стартом, на ремонт уже не оставалось времени, и я вызвался повести корабль. Я когда-то был пилотом, и я один из немногих, кто разбирается в вашей технике.
— С помощью генетических модификаций вы продлеваете себе жизнь. Вы замораживаете умирающих, а кого-то переводите, так сказать, в цифровой формат. Кажется, ваша цивилизация поставила перед собой задачу добиться личного бессмертия.
— Это единственно важная задача, которая может стоять перед мыслящим существом. Все остальное лишено смысла. Если нет бессмертия, вся Вселенная лишена смысла.
— Похоже, природа против. Модификация генома привела к тому, что вы не может иметь детей.
— Да, поэтому мы теперь больше склоняемся к другому пути. Вы назвали его "цифровой формат". Это не совсем точно, ибо разум не дискретен, но я не против и такого названия.
— Как вы относитесь к решению ваших соплеменников уничтожить корабль вместе с вами? Из ваших слов я поняла, что эолийцы очень ценят жизнь. Видимо, у них осталась ваша копия. Или нет?
— Нет. Копирование квантовой схемы разума невозможно без разрушения оригинала. Поэтому может существовать только одна копия личности. Если бы корабль взорвался вместе со мной, я бы погиб полностью, навсегда.
— Вы не считаете, что с вами поступили жестоко, несправедливо?
— Мне хочется верить, что они открыли огонь только после того, как поняли, что вы забрали меня с корабля.
Долорес рассказал ему всю эпопею с самого начала: контрабандный груз, погоня, два взрыва от нас, засада из обломков от Эола, столкновение с одним из обломков, экспедиция внутрь, быстрая эвакуация и тридцатикилотонный залп, превративший корабль в стальной и уже запеченный фарш.
— Обломками они хотели отпугнуть вас. Потом они бы приблизились и забрали меня.
— Ну, если вам хочется в это верить… — развела руками Долорес.
Она начала рассказывать о грядущей галактической катастрофе, но Кухрум прервал ее, сказав, что уже раз пять все это слышал от Говарда. Он не понимает, о какой катастрофе идет речь и не видит причины, по которой эолийцы не могли бы доставить нам "Скаут".
Видел ли он когда-нибудь Пауля Клемма или Роша Мореля?
Нет, он не видел ни того, ни другого.
— Вас так мало, — размышляла вслух Долорес, — но так сильно опередили нас. Д-корабли, генная инженерия, цифровое сознание… как вам это все удалось?
— Наши ученые изобрели супермозг, который отвечает на любые вопросы. Это сэкономило нам массу времени. На вашем языке такое устройство называется, кажется, оракул…
Лицо девушки окаменело. Кухрум интерпретировал выражение ее лица, по сути, правильно, потому что быстро пошел на попятную:
— Наверное, мой переводчик не точен. Не оракул, а мощный компьютер — мощнее ваших, я имею в виду.
Для совещания мы потребовали себе отдельный карцер.
Долорес погорячилась, пообещав Кухруму скорое освобождение. Теперь она проклинала себя за гуманизм, и думала, как бы взять свои слова обратно. Роль доброго следователя она уже застолбила, поэтому варваром, не умеющим держать свое слово, должен был стать я.
— Аграбх-Охор не знает о твоем легкомыслии, — сказал я, — он предложил "Скаут" в обмен на Кухрума. Предлагаю потребовать еще и Роша Мореля. Пока я веду переговоры с Аграбх-Охором, попробуй разговорить Кухрума насчет оракула. И, разумеется, для всех, кроме нас троих, Кухрум — обычный робот. Я научу его чистить ботинки и сквернословить, и никто ничего не заподозрит. Нашу сделку надо провернуть до того, как Эолу станет известно о расшифровке их ДНК. До сих пор мы были нужны им, и они делали определенные дружественные жесты. Как только они поймут, что нам известна их главная тайна, дружбе наступит конец. Я вполне допускаю, что они могут разбомбить эту базу вместе с Кухрумом и всеми, кто здесь обитает.
Она признала, что иногда я говорю дело. По моей просьбе Говард написал письмо Аграбх-Охору, в котором попросил принять нас двоих. Положительный ответ пришел через пятнадцать минут. Я заправил флаер, и мы вдвоем полетели в Эол-Сити. Долорес осталась с Кухрумом. Мне показалось, я понял, почему эолиец начал с ней разговаривать. Дело не только в ее обещаниях. Для эолийца, пусть и в теле робота, она была женщиной, способной дать им детей. Это обстоятельство поднимало ее на высокую ступень, делало ее существом особым. Имело смысл послать ее на переговоры с Аграбх-Охором вместо меня. Было бы интересно понаблюдать за его реакцией. Но разорваться Долорес не могла, а мне не хотелось оставаться без работы. Тем более, что предложение Аграбх-Охора адресовалось непосредственно мне.