Что произойдет через пять минут, они не уточнили, дав дагарцам возможность проявить фантазию.
— Будут штурмовать? — предположил Шин.
— Разнесут в прах, — возразил Сол, исследуя на ощупь шишку на лбу.
— Нам нужен час, чтобы собрать вещи! — крикнул Шин в микрофон.
— Посадочная капсула уже в пути. Не советуем ее атаковать. Надевайте скафандры и выходите.
У Морель опять случилась истерика.
— Что на этот раз? — поинтересовался Шин.
— Мой скафандр остался в "Фэлконе". Я остаюсь.
— Можешь забрать наши оба. Мы уходим.
План был рискованный, но он мог сработать. Планета сейчас была на теневой стороне. Маскировочное покрытие на "Патруле" гасило любой сигнал. дагарцы собирались пойти низко над поверхностью, прячась в расщелинах, петляя между скал. Для ориентации они будут использовать короткодействующий бортовой локатор. Когда планета скроет их от пришельца, они наберут скорость и пойдут по направлению к своему Д-кораблю. Ну, а там как получится.
— Ну, что, ты с нами? — спросили они у Мореля.
Солдафоны ему надоели. Своей любовью к стрельбе они погубят и себя и его. С другой стороны, эолицев он никогда не видел живьем. Будет интересно познакомиться. Многие заплатили бы большие деньги, чтобы прокатиться на чужом корабле, а ему это предлагают бесплатно. Он ученый, он не должен бояться нового. Соотечественники могут быть куда страшней.
Отпустят ли они его? Он теперь знает секрет этой базы. Он не расскажет его эолийцам (не станут же они его пытать!), но ДАГАР вряд ли понадеется на его слово. Они либо убьют его, либо поведут силой.
— Я с вами, — сказал он, — развяжите.
Его развязали. В течение минуты он продумал каждое свое следующее движение. Он помнил, где находится санузел, и помнил, что в нем надежная дверь и задвижка. Выбрав момент, когда оба дагарца находились в стороне от нужного прохода, он вскочил на ноги и бросился бежать. Они метнулись за ним, но у него была фора, и он очень хотел жить. Дверь в санузел захлопнулась перед самым носом Шина.
— Я выхожу к ним, — прокричал Морель, — я постараюсь их заболтать. Вы, тем временем, уйдете. Ваши тайны я им выдам.
Никакие увещевания на него не действовали. Между тем, время уходило.
— Мы ставим базу на самоликвидацию, — сказал Шин, — у тебя пятнадцать минут.
"Если они не оставят скафандр, я труп", — мелькнуло в голове у Мореля.
Он подождал пять минут. За это время он отыскал выцарапанную надпись "Командор — продажное дерьмо". Но размышлять над ней времени не было.
На базе царила тишина. Он осторожно выбрался из кабины. Никто его не караулил. Он дошел до шлюзов. В шкафах хранились скафандры устаревших моделей. Дагарцы имели возможность их испортить или попросту запереть шкаф, но не стали делать ни того, ни другого. Морель натянул тот, что почище, и вошел в шлюз.
37
28.04, Манила, Земля
Долорес поставила перед собой две несовместимые задачи. Во-первых, она хотела завоевать расположение персонала клиники. Во-вторых, она хотела знать, что с ней делают. Медсестра была ласкова до тех пор, пока Долорес не начала задавать вопросы. Доктор Багатсинг имел больше терпения. Он разрешил Долорес рассмотреть этикетки препаратов, которые ей вводили. Этикетки выглядели как настоящие, названия лекарств упоминались в справочниках. Назначение их состояло в том, чтобы обеспечить нормальное созревание яйцеклеток. По мере объяснения взгляд медсестры становился все более злым, а улыбка на лице доктора Багатсинга все более натянутой. Поэтому вопрос, что они собираются делать с ее яйцеклетками, Долорес решила держать при себе.
Но как это выяснить самостоятельно?
Долорес не сомневалась, что медсестры следят за каждым ее шагом. За вентиляционной решеткой в ее палате что-то подозрительно поблескивало. Не камера ли? В коридоре камеры висели в открытую, робот-уборщик сновал туда-сюда весь день, а ночью стоял, словно охранник, у входа в стационар.
Все вещи Долорес были помещены в пакет, который был опечатан и заперт в шкафу в кабинете врача. Взамен ей выдали пижаму, халат, тапочки, туалетные принадлежности и расписку, что опечатанный пакет ей вернут перед выпиской.
В комнате медсестры был компьютерный терминал, которым можно было пользоваться с ее разрешения. Разрешив войти в сеть, медсестра усаживалась за свой терминал, на котором дублировалось изображение открытой страницы. Рядом обязательно присутствовала большая чашка с травяным чаем, но Долорес его никогда не предлагали.
Предполагалось, что Долорес, сидя напротив лицом к медсестре, не знает, что за ней подглядывают. Но Долорес придумала способ подтвердить закравшееся подозрение. Она нашла в сети страницу с безобидными снимками и отформатировала ее так, чтобы снимки располагались в виде длинного горизонтального ряда. Двигая снимки то справа налево, то слева направо, она проследила за движением глаз медсестры. Глаза дергались точно в соответствии с движением снимков. Но Долорес перестаралась, повторив эксперимент слишком много раз. Медсестра подняла глаза, их взгляды пересеклись. Оба поняли друг друга, но ничего не сказали.
Для писем "больной маме" у Долорес был заведен специальный почтовый ящик. Мама, то есть Эдвардс, жаловалась на боль в суставах, дочь обещала ее в скором времени навестить. Говорить о деле, даже шифруя сообщения, было в таких условиях невозможно. Но эта ситуация была предусмотрена. Они с Эдвардсом договорились, что слово "болезнь" в письме Долорес будет означать, что она нашла доказательства преступной деятельности. Слово "скука" должно говорить о том, что она на подозрении. "Диагноз" указывал, что персоналу стало известно, на кого работает Долорес. Фраза "жду с нетерпением нашей встречи" призывала Эдвардса вытаскивать Долорес из клиники любой ценой.
Сочиняя первое письмо, Долорес потратила много сил, чтобы избежать употребления кодовых слов, а они упорно просились на страницу. С другой стороны, о чем еще писать больной матери, когда сам находишься в медицинском учреждении?
Сегодняшнее письмо было вторым. Заменив "скучаю" на "тоскую", Долорес приготовилась его отправить. Как хорошо, что она забраковала слово "бессонница" в качестве кода для вызова подкрепления. Она пожаловалась маме на постоянную бессонницу и нажала кнопку "переслать".
В комнате ее ждал поднос с куриным бульоном, вареные овощи и сок. Пообедав, она вышла в сад, огороженный трехметровой стеной с датчиками движения. Скоро ее должны были вызвать на процедуры. За ней придет медсестра, у которой был ключ от лаборатории. Без ключа попасть туда было невозможно. Следовательно, нужно было раздобыть ключ.
Она была уверена, что во время вечерних процедур у нее проверили забор яйцеклеток. Чтобы не казаться слишком безразличной к происходящему, она задала несколько невинных вопросов, на которые Багатсинг ответил общими фразами. Затем она перевела разговор на свою маму и на свое волнение по поводу ее здоровья. Наверное, из-за этого у нее депрессия и плохой сон. Нельзя ли ей принять каких-нибудь таблеток?
Багатсинг, обрадованный тем, что забор материала прошел гладко, сказал, что "теперь ей все можно" и выдал горсть снотворного и антидепрессантов.
Находясь в положении, не слишком удобном для наблюдений, Долорес пыталась опереться на слух. Среди позвякивания стекла и металла, среди глухих хлопков дверцами шкафов она различила металлический лязг, которого не слышала раньше, и она запомнила этот звук.
Профессиональный опыт подсказывал Долорес, что в ванной комнате камер слежения не было. Она вскрыла капсулы со снотворным и высыпала их содержимое в конвертик, свернутый из туалетной бумаги. У пижамы не было карманов. Поэтому она еще утром умудрилась порезать палец страницей глянцевого журнала, за что получила пластырь. Теперь, с помощью этого пластыря, она закрепила конвертик под рубашкой.
В начале одиннадцатого она вошла в комнату дежурной медсестры и попросила разрешения попользоваться компьютером. Та, поворчав, что время позднее и пора спать, все-таки разрешила. Долорес посмотрела почту, почитала светские новости, ознакомилась с рецензиями на последние мелодрамы. Минут через десять она спросила, нельзя ли ей выпить того ароматного чаю, который медсестра пьет с таким аппетитным причмокиванием. Старая карга тяжело вздохнула и отправилась за второй чашкой. Она стояла спиной к столу всего три секунды, но Долорес этого хватило, чтобы высыпать снотворное в чашку.