Ну да, добрый доктор врать не будет. Почему-то я подозреваю, как именно это пройдёт.
– А это у вас что?
Я показал на забинтованное запястье.
– Да хрен его знает, аллергия какая-то, на таблетки.
Он снова мощно зевнул и отодвинул от себя собранную наполовину картинку.
– Пойду вздремну до обеда, глядишь, зевать перестану.
Борис встал.
– Ну а вам, Михаил, добро пожаловать, как говорится.
Хорошая беседа получилась, содержательная. Пока выходило, что «донорами» становились люди с достаточно крепким здоровьем. Или, судя по другим отчётам, которые я изучал ещё в Москве, одинокие алкоголики. Оранжевая дрянь высасывала энергию из них по ночам, заставляя страдать по утрам от упадка сил. И если даже я, у которого этой энергии хватало и на день, и на ночь, почувствовал себя не очень, то что же происходило с обычными людьми? Как сказал Борис? «Будто лётку всю ночь на смене пробивал». Хорошее сравнение, а учитывая, что он ушёл подремать в одиннадцать утра, вполне правдивое. И ещё более очевидно, что конец у всех доноров один – урна с инициалами. Я огляделся по сторонам в поисках нового собеседника, но тут в голову закралась шальная мысль. А что, если мне тоже сейчас прилечь, «подремать»?
Ещё раз широко зевнул, забрал с дивана книжку и побрёл в свою палату. Хорошо, что у меня нет соседей, не приспичит кому-нибудь меня разбудить. Конечно, оставался небольшой риск, что зайдёт медсестра, но на то он и небольшой, чтобы можно было его игнорировать. Я растянулся на кровати, прикрыл лицо раскрытой книжкой и начал медитировать, погружаясь в лёгкую дрёму. Несколько минут спустя я уже стоял возле себя. Светиться стена вроде бы не собиралась, так что можно было со спокойной душой отправляться на разведку. Выйдя в коридор, я дошёл до дежурного поста, заглянул внутрь и вздрогнул от неожиданности. Там сидела медсестра, которая этим утром плакала у меня в палате, но с ней всё было в порядке. А вот её соседка… Узкие щёлки глаз почти терялись между массивным покатым лбом и жирными, одутловатыми щеками, которые плавно переходили в плечи, скрываясь под больничным халатом. На месте носа зиял провал, а под ним растянулся широкий, полный острых зубов, рот. Нина Михайловна была пострашнее, но и этой я бы не дал приз зрительских симпатий. Она взяла листок с назначениями, положила на поднос, где уже стояли несколько стаканчиков с таблетками. Сказала что-то подруге и пошла разносить лекарства. Я проводил жабу взглядом, пока та не прошла мимо моей палаты и снова посмотрел на медсестру. Та, как ни в чём не бывало, заполняла что-то в больничном журнале. Очередное открытие меня порадовало – я могу видеть этих тварей в состоянии перехода. Уже хорошо и значительно облегчало мне задачу в определении свой-чужой. В следующий раз только не забыть бы бейджик с именем прочитать. Ладно, идём дальше. Я спустился вниз по лестнице на второй этаж. Пошёл по коридору, заглядывая во все закрытые двери. И оборудование больницы поразило меня ещё больше. Я, конечно, не самый большой специалист в оснащении психиатрических пансионатов, но, по-моему, капсулы сенсорной депривации и отдельная «лаборатория сна» – уже перебор. Однако для меня это оказалось удачей. Потому что как раз из лаборатории я мог, в теории, добраться до цокольного этажа. Отличная новость. Уж лучше напроситься как-нибудь сюда, чем изображать буйство.
Дойдя до кабинета с табличкой «Главврач», я остановился у двери, борясь с искушением зайти внутрь. Скорее всего он уехал в город, заниматься делами покойной, как и говорил. Почему бы и нет, как минимум ознакомлюсь подробнее с обстановкой кабинета перед ночным визитом. Я подошёл ближе и услышал из-за двери приглушённый голос Аркадия Степановича. Голос был один, но явно с кем-то разговаривал, причём на повышенных тонах.
Знаете, чем удобнее всего заниматься в моём состоянии? И я сейчас не про визиты в женские бани. В профессии частного детектива такие переходы были моим основным козырем, а прослушка – почти рутиной. Конечно, инстинкты ищейки взяли своё, и я по пояс окунулся в запертую дверь. Он сидел спиной ко мне, повернувшись в массивном кожаном кресле к окну позади стола.
– Вообще-то, я думал, ты заедешь, попрощаешься, она всегда хорошо о тебе отзывалась. Да, я хочу устроить обряд прощания. Ты знаешь прекрасно, что она для меня значила. Да, уверен! Я абсолютно в этом уверен! Как и в том....
Тут он внезапно замолчал.
– Подожди секунду.
Аркадий Степанович развернулся на кресле в мою сторону и…
Блядь, я бы обосрался от страха, если бы только смог. Серьёзно.
Треугольный рот в виде широкой трапеции делил плоское, щербатое лицо с рыжими оспинами почти пополам. Тяжёлые брыли щёк свисали по бокам синеватыми мешками. И десяток разномастных глаз, хаотично раскиданных по всей морде, моргнули, уставившись прямо на меня.