Второй громила захлопнул за собой дверь и шагнул вперед. В руках, одетых в резиновые перчатки, он держал небольшой стеклянный пузырек с винтовой пробкой, полный прозрачной золотистой жидкости, слегка .напоминавшей по цвету шампанское.
Все произошло чрезвычайно быстро. У пришедшего в себя Херрика широко раскрылись глаза. Он воскликнул:
– Алеша! Нет, нет! – Уввдев, как дубинка вздымается над головой Стивена, он повторил, указывая на меня:
– Нет, нет! Вот этот!
Я бросился к кровати, схватил магнитофон, швырнул его в лицо человеку, напавшему на Стивена, и он с нескрываемой жаждой убийства обернулся ко мне. Человек со склянкой в это время отвинчивал крышку.
– Этот! – продолжал кричать Малкольм, указывая на меня. – Этот!
Человек свирепо взглянул на журналиста и ударил его по руке. Малкольм истошно завопил:
– Нет! Нет! Нет!
Я схватил стоявший на кровати стул и бросился на человека со склянкой, но на моем пути стоял громила с дубинкой.
В это время второй человек плеснул содержимым пузырька в лицо Малкольму. Тот опять завопил. Его голос напоминал хриплый крик морской чайки.
Я вновь замахнулся стулом и попал по запястью человеку, державшему склянку. Раздался треск, словно переломилась деревяшка; убийца дернулся от боли и выронил пузырек. Держа стул перед собой, я с бешеной яростью налетел на обоих. В это время Стивен схватил со стола водочную бутылку и ударил ею одного из нападавших в лицо.
Я никогда в жизни не чувствовал такого гнева. Я ненавидел этих людей.
Меня трясло от ненависти. Я размахивал стулом не для того, чтобы спасти свою жизнь, а чтобы разделаться с ними. Откуда-то из глубин подсознания вырвалась жажда мщения, требующая крови врага. Я ненавидел не только этих двоих и хотел отомстить им не за то, что они делали в этом городе и в этом гостиничном номере. Я сражался за всех беспомощных заложников, за все несчастные жертвы, которые были похищены ради выкупа, за всех, погибших от взрывов.
Возможно, это выглядело не слишком респектабельно, но оказалось эффективным. Стивен отбил о стену донышко бутылки и ткнул в одного из убийц острым разбитым краем, а я просто лупил их стулом и ногами. Ярость придала мне сил. Мы загоняли их в узкий проход к ванной посреди которого все так же неподвижно лежал Йен Янг. Вдруг, словно приняв одновременное решение, наши враги резко повернулись, кто-то из них распахнул дверь в коридор, и они сбежали. Я, задыхаясь, остановился на пороге.
– В погоню! – воскликнул Стивен.
– Нет... Вернитесь... – Я пытался успокоить дыхание. – Закройте дверь... Надо позаботиться о Малкольме.
– О Малкольме?..
– Он умирает, – перебил я. – Девяносто секунд... О Боже!
Малкольм, что-то скуля, корчился около кровати.
– Откройте матрешку! – приказал я. – Мишину матрешку! Быстрее, быстрее... Достаньте жестянку с налоксоном!
Я рывком выдвинул ящик, выхватил оттуда мою "дыхательную" аптечку и вынул пластмассовую коробочку. Пальцы не слушались. Будет чертовски справедливо, подумал я, если я не смогу его спасти. Ведь мои пальцы болят потому, что он пытался убить меня.
Не могу сорвать со шприца чехол из прочного пластика. Быстрее! Ради Бога быстрее. Попытаться зубами...
– Это? – спросил Стивен, показывая коробочку из-под леденцов.
Я открыл ее и положил на стол.
– Да. Спустите с него брюки. Девяносто секунд... Боже, Боже...
Мои руки дрожали. Малкольм начал задыхаться.
– Он синеет! – в испуге воскликнул Стивен. Наконец игла надета на шприц. – Он потерял сознание, – сказал Стивен, – продолжает задыхаться.
Я свернул головку одной из ампул с налоксоном. Трясущимися руками поставил ее на полку. Только бы не перевернуть... Мне нужны сейчас две руки, две здоровых руки... которые не трясутся.
Я взял шприц в правую руку, а ампулу в левую. Я почти ничего не умел делать левой рукой, поэтому должен был сделать укол правой... Погрузил кончик иглы в жидкость... Потянув плунжер, вобрал ее в шприц. Пальцы не слушаются... Ну и что из того? Девяносто секунд... И все будет кончено.
Я повернулся к Малкольму. Стивен спустил с него штаны, обнажив часть ягодицы. Я вонзил в мякоть иглу и нажал плунжер, подумав: "А остальное в руце Божьей".
Мы подняли Херрика на кровать, что само по себе было нелегко, сняли с него пиджак и галстук и расстегнули рубашку. Выглядел он ужасно, дышал с трудом, но хуже ему не становилось. Он пришел в сознание, и к нему сразу же вернулся ужас.
– Ублюдки... – прошептал он. Лежавший около двери ванной Йен застонал и попытался подняться. Стивен помог ему встать и усадил на диван.
Склянка валялась на ковре у их ног, и Стивен автоматически нагнулся, чтобы поднять ее.
– Не трогайте! – испуганно воскликнул я. – Стивен, не касайтесь ее. Это смерть!
– Но она пуста.
– Сомневаюсь, – возразил я. – К тому же, думаю, будет вполне достаточно нескольких капель. – Я поднял стул и поставил его над пузырьком.
– Пока что сделаем так... И смотрите, чтобы Йен не дотронулся.
Я повернулся к Малкольму. Он дышал чуть ровнее, но все равно с большим трудом.
– Как вызвать врача? – спросил я.
Стивен испуганно взглянул на меня. Я расценил его взгляд как нежелание связываться с советскими официальными лицами, но он наклонился к телефону и несколько раз повернул диск.
– Скажите им, чтобы врач взял налоксон.
Он дважды повторил название и произнес его по буквам, но, когда закончил разговор, вид у него был обескураженный.