Однако стоило только отбросить эмоции и посмотреть несколько минут на всё происходящее прагматичным взглядом, как я заскрипел зубами: рудники давали огромную выработку. Руды добывалось в разы больше, чем требовалось по стандартной дневной норме, уж это я помнил ещё со времен, когда отец начинал учить меня азам управления шахтами.
Коротко выдохнув, я устремился к заставе местной стражи. Сначала хотел подойти к кому-нибудь из охранников и тихо попросить меня пропустить, но вовремя вспомнил, что не для этого провёл полдня в лавках и выложил целое состояние за костюм.
— Кто здесь главный? — я повысил голос, добавляя в него интонации уверенного управленца.
Занимающиеся своими делами охранники, до этого меня не замечающие, сначала обернулись с недовольством, но быстро оценив мой вид, выровнялись.
— Господин, заставой управляет капитан Симанс. Позвать его?
— Да, — коротко ответил я, складывая руки на груди так, чтобы перстень был хорошо виден.
— А кто его спрашивает, как передать? — тут же подобострастно уточнили.
— Его хочет видеть барон Архарт Самвель.
Глава 5
Урожденный барон Самвель
Солнце уже почти вышло в зенит и палило нещадно, воротник камзола начал прилично натирать мокрую от пота шею. С удовольствием бы снял верхнюю одежду, но закономерно опасался потерять в представительности. Охранник отправился на поиски начальства, я же пока решил оглядеться, но для этого пришлось сощуриться: прилетевший порыв ветра взметнул в воздух мелкую песчаную пыль. Приложив ладонь к глазам, покрутил головой. Взгляд тут же привлекла группа из пяти рабов, стоящих неподалеку. Они тяжело дышали и настороженно смотрели в сторону охраны. Я тоже невольно пригляделся в том направлении: за сторожевой будкой было несколько рядков относительно свежих могилок, что показалось мне странным. Приблизившись к рабам, задал вопрос:
— А что это там за местное кладбище?
Взгляды, обратившиеся на меня, окатили холодным молчаливым презрением. Я уж думал, что мне так и не ответят, но всё-таки один из мужчин прохрипел:
— Это последнее пристанище прошлых рабов с рудника.
Приподнял брови в удивлении: для меня оказалось неожиданностью столь большая смертность. Приглядевшись, я понял, что эта пятерка входила в группу невольников, что Лаксон купил на рынке вчера. Прошёл всего день, а их кожа уже была покрыта свежими ранами с покрасневшими воспаленными краями. За их истерзанными телами даже не пробовали ухаживать, через рваные робы было видно, что кровавые следы присыпаны серой каменной пылью.
— Вы же только сутки на работах, откуда столько ранений? — сощурился, оглядывая работников. Что-то тут нечисто.
Те лишь скривились, но ничего отвечать не стали, только их потемневшие взгляды метнулись к сторожке. Я решил ухватиться за это направление разговора:
— Я заметил, что здесь очень много охраны для такой небольшой площади. Зачем? От чего вас охраняют?
Послышались приглушенные смешки и тихие ругательства, рабы растянули потрескавшиеся на жаре губы в усмешках.
— Господин, что-то путает. Эта охрана следит за нами, а не за внешним миром.
Я нахмурился, не понимая, зачем это сделано. Насколько я знал, на рудниках были далеко не одни лишь каторжники да особо опасные преступники. На кой сурх тогда требуется столько охраны? Но развить тему не успел, так как наконец стражник привёл местное начальство: пузатого мужика лет сорока в распахнутом изрядно поношенном мундире без знаков отличия. Небольшая фуражка сползла по мокрой лысой голове набок.
— Даст вас всех пожри, кто объявил время отдыха⁈ А ну, крысы рудниковые, за работу сейчас же!
Меня его визгливый голос заставил напрячься, а вот рабы крупно вздрогнули, их взгляды на мгновение вспыхнули ненавистью, но тут же погасли. А вот моя злость от происходящего здесь беспредела только росла и крепла, как пустынный колючий сорняк.
— Это он вас бьёт? — решительно уточнил я, кивая на пузана.
— Он, кто ж ещё, — почти не размыкая губ, ответил тот же раб, что и начал вести со мной разговор. Мужчина с отвращением сплюнул на горячий песок под ногами.
— Так, — продолжал повизгивать начальник охраны. — Ты ещё кто такой⁈
Его маленькие заплывшие глазки уставились на меня, вызывая острое чувство отвращения.