— Пошёл ты в пасть Даст, я всё ещё тут живу, — развернул ладонь и поджал средний палец, посылая калеку в пеший эротический тур в его же задницу, и продолжил путь, дёргая калитку. Хриплые ругательства полетели мне в спину.
Город только начинал просыпаться, редкие прохожие не обращали на меня особого внимания, спеша по своим делам.
Госпиталь находился в другом районе города, так что идти мне пришлось долго. Но сейчас это было только на руку: следовало проветрить голову. Ибо не каждый день объявляют, что жить тебе осталось три дня. Своё дальнейшее существование вне дома я пока что слабо представлял.
Приблизился к большому белому каменному зданию в два этажа. Около главного входа уже начинали скапливаться утренние пациенты.
— Э, куда без очереди! — раздался грубый сиплый голос из-за спины.
Тяжёлая рука неожиданно дёрнула меня за плечо, останавливая. Я резко развернулся, замечая перед собой огромного рыжего мужика с короткой бородой и явными следами побоев на лице.
— Хваталку убери, а то вдруг оторвут, да потом пришьют не к тому месту, — рыкнул я.
Но мужик уже и сам торопился отцепиться от меня, заметив мою маску. Он опустил руку, рефлекторно вытер её о свою одежду.
— А, ты из этих, местных. Звиняй, не приметил.
Криво усмехнувшись и коротко кивнув, я продолжил свой путь.
Санитары обитали в маленьком закутке справа от входа. Там мы могли оставить верхнюю одежду, разобрать продезинфицированные фартуки и косынки. Эта амуниция в сочетании с маской делала нас практически неразличимыми между собой. В основном санитарами работали девушки, реже парни.
Переодевшись и расписавшись в книге учёта рабочего времени, я отправился на обход своего сектора. За мной были закреплены десять коек на втором этаже в дальнем крыле. Сейчас четыре из них пустовали: вчера как раз выписали группу деревенских бойцов, решивших подзаработать в пустошах.
Остальные же были заняты довольно интересными личностями. Это был единственный момент, за который я, можно сказать, любил свою работу: в наш приграничный город частенько приезжали искатели — люди, связавшие свою жизнь с разведкой городов древних. Древние были давно вымершей расой. Что привело их к гибели — этого до сих пор достоверно не знал никто. Было множество гипотез, и в детстве я часто просил отца рассказывать мне их на ночь. Тогда они звучали для меня как сказки. Но теперь эти сказки оживали в рассказах суровых мужчин и женщин, которые занимали койки в госпитале. Добывать артефакты древних было тяжело и очень опасно, но одна такая находка могла обеспечить несколько лет безбедной жизни, и это многих привлекало, несмотря на довольно высокую смертность среди искателей.
Так что я таскал утки, выносил помои, менял окровавленные бинты, стирал их, дезинфицировал, и всё это под рассказы о городах древних. Работа не самая приятная, но платили сносно из-за опасности работы. Многие путешественники из мёртвых земель приносили с собой проклятия и болезни, поэтому персонал частенько заражался.
Иногда их таинственные сокровища снились мне ночами, и где-то в глубине души я мечтал о том, чтобы один из этих отмеченных шрамами мужчин приметил меня и предложил пойти с ними в поход за сокровищами. Я обязательно нашёл бы там гробницу старого мага, сокровищ из которой хватало бы на покрытие всех долгов и на дорогу в столицу, где я встретил бы Катрин.
Но всё это так и оставалось мечтами. Однако, если учитывать моё нынешнее положение, может, и стоило самому напроситься к кому-нибудь из них…
Сегодня было новое поступление больных, мои свободные койки тут же заняли. С новенькими было много возни, ибо крови из них лилось изрядно. Говорили, что они попали в какую-то ловушку древних, выжило лишь шестеро из двадцати. Вообще нетипично для искателей собираться в такие большие группы, но на этот раз, видимо, было что-то серьёзное. Я рассчитывал узнать подробности завтра, когда они придут в себя после операций.
В перерыве я предпочитал сидеть в тёмном закутке своего отделения, а не делить общую столовую с остальными. Спускался только для того, чтобы получить нехитрый санитарский паёк. Сидел и жевал подсохший хлеб, вновь погрузившись в нерадостные перспективы настолько глубоко, что не заметил подошедшего паренька — Линд был одним из немногих, с кем я тут общался. Субтильный, невысокий, в покосившихся очках — он казался слишком хилым для этой работы, но время показало, что первое впечатление обманчиво.
Не спрашивая разрешения, он присел рядом.