Наличие сразу двух военных летчиков высшей квалификации в одном экипаже согрело душу и в который раз за день заставило задуматься о том, что я до сих пор не имею представления о большей части того, что на самом деле происходит вокруг нашей компании. Впрочем, зависал я буквально пару секунд, а потом расставил сразу все точки над «i»:
- В присутствии посторонних к нам желательно обращаться по имени и отчеству. Все остальное время по имени и на «ты». Ко мне можно по прозвищу. Но скажу сразу: панибратства и фамильярности в отношении себя и членов своей команды я не терплю ни от кого.
Закат пожал плечами:
- От нас такого можно не ждать. И эдакого тоже: если впихнуть в три предложения все инструкции, которые мы получили напрямую от Самого Высокого Начальства, то они будут звучать так: «Это не работа, а служба. Государству, которого пока еще нет. Зато есть Личность, которая упрощает его создание, и на которую мы сделали ставку…»
- Нам до смерти надоели войны, поэтому мы всей душой и всем сердцем на вашей стороне… — появившись из-за спины второго пилота, без тени улыбки заявила стюардесса, чем-то неуловимо напомнившая мне незабвенную Гюрзу, на автомате заблокировала мотивирующий тычок локтем в печень от соратника и изобразила книксен: — Александра Завьялова, позывной Зима.
Само собой, верить им на слово я не собирался даже после того, как не нашел в их эмофонах ничего криминального. Просто кивнул в знак того, что принял все услышанное к сведению, и предложил по-быстрому притащить в самолет наше шмотье, а потом перебираться за стол.
Второй ужин, затянувшийся почти на целый час, не добавил к моим наблюдениям ничего принципиально нового — экипаж «Фалькона» вел себя достаточно свободно, но очень четко чувствовал границу, к которой не стоит приближаться, и изредка позволял себе невинные шутки. Их эмофон тоже был «кристально чист»: меня и Ростовцеву они уважали… хм… по полной программе, Таню с Лерой — так же сильно, но как гражданских, не нюхавших пороха, а Линду и Кнопку — опосредованно. Типа, как особ, заслуживших уважение уважаемого лица.
Для вояк с солидным боевым опытом это было нормально, и я ощутимо расслабился. В таком же благодушном состоянии пребывал и первые двадцать минут прогулки по «Гольфстриму», то есть, все время, пока знакомился с той частью хозяйства самолета, которую теоретически могли увидеть мои гости. И мысленно посмеивался над Кнопкой, которую воистину безупречный стиль и строгая роскошь оформления двух первых салонов ввергла в состояние тихого помешательства — пока мы с девчонками слушали то, что рассказывала Зима, мелкая наслаждалась незаметными прикосновениями к коже кресел, украдкой зарисовывала ломаные линии металлических деталей дизайнерских настенных плафонов, пересчитывала динамики встроенной аудиосистемы и теряла дар речи от фактуры пород дерева, о которых, наверное, и не слышала.
А потом мы добрались до двери, верхнюю треть которой занимало «зеркало», при подаче управляющего сигнала превращающееся в терминал системы контроля доступа, и в состояние тихого помешательства впал уже я.
Естественно, не сразу, а уже после того, как влез в меню умных часов, на которые в кабинете Министра Обороны залил новую программу, открыл необходимое меню, синхронизировался с сервером системы безопасности самолета, подтвердил права администратора, разблокировал замок и сдвинул в сторону бронированную створку. Почему? Да потому, что увидел перед собой Мечту оружейного маньяка, воплощенную в реальность!
- Хе-хе! Теперь я понимаю, зачем нам подогнали экспериментальные «вездеходы», работающие на всей территории стран Большой Десятки! — хохотнула Голикова, беззастенчиво отпихнув меня в сторону и скользнув к стойке с новенькими АМБ-36. — При виде всего этого великолепия любого таможенника или пограничника хватит апоплексический удар!
- Вау. какие сексуальные прыжковые шлемы! — восторженно выдохнула Рыжая, шагнув к противоположной стенке и постучав ухоженными ноготками по прозрачной дверце самого ближнего шкафчика. — О-о-о, а вот и парашюты! Блин, да они подписаны! Так, если моя фамилия над четвертым, то вот в этом шкафчике должен быть мой комбезик…
- Там их три. «Зима», «осень», «лето». А чуть ниже — вся остальная снаряга, начиная с ребризеров и заканчивая ПНВ… — сообщила Завьялова.
- «Я понял — это намек, я все ловлю на лету…» — пробормотал я, увидев за автоматами стойку со снайперской винтовкой Heckler Koch. Той самой модели, которую больше всего уважала Росянка.
- Угу… — буркнула моя напарница. — Тут все необходимое для нашего участия в операциях ССО. Типа, позвонили, сообщили, что ждут там-то и там-то — и не надо ничего подбирать.
- Черт, мне даже неудобно заносить сюда коробки со штатовскими «Глоками», которые мы забрали из «Фалькона»! — выбросив из головы мысли о том, что дергать нас, судя по всему, будут достаточно часто, грустно пошутил я. Потом поймал за хвост еще одну мысль и повернулся к Зиме:
- Саш, как я понимаю, тут и ваши «обвесы»?
Она отрицательно помотала головой:
- Нет, наши рядом с кабиной пилотов. А в этот отсек у нас доступа нет — до этого момента мы видели его только в 3D-модели…
…Итоги «экскурсии», затянувшейся на час с лишним, мы подвели уже после того, как закрылись во втором салоне, попадали в кресла и разобрались с большинством настроек бортовой системы безопасности. Как оказалось, власть командира экипажа, который, в теории, имел полное право называть себя вторым после бога, начиналась и заканчивалась… в кабине пилотов! А жилая зона и оружейный отсек были чем-то вроде государства в государстве. Со своей системой наблюдения и контроля, по логике взаимодействия с окружающим миром напоминающую оракловский «Умный Дом», абсолютно независимой системой связи, системой контроля доступа с параноидальными режимами и так далее! Как все это работало в реальности? Да очень просто! Во время стоянки на аэродроме и при моем отсутствии на борту за каждым членом экипажа наблюдало «недремлющее око», которое при любом несанкционированном телодвижении или попытке приблизиться к оружейке наглухо блокировало все двери и посылало соответствующий сигнал на мой телефон, уже прописанный в базе данных. С момента моего подъема на борт возможности пилотов и стюардессы ограничивались еще сильнее — к примеру, блокировка замка двери, ведущей в первый салон, напрочь обнуляла любую возможность в него войти!
Кстати, Анька, которую я прописал в системе вторым администратором, так и не нашла даже призрачной возможности внешнего подключения к системе наблюдения или внешнего вмешательства в какие-либо настройки. Хотя убила на эти поиски очень много времени и сил. Зато по итогам своих изысканий сделала очень интересный вывод:
- Теоретически этот «Гольфстрим» рассчитан на перевозку двенадцати пассажиров. Но, как говорится в бородатом анекдоте, есть нюанс: стараниями заказчиков первый салон превратился в рабочий кабинет с целой стенкой из сверхсекретного оборудования, которое никак не демонтируешь и никуда не спрячешь, а пройти во второй салон можно только через первый. В скудоумии наших кураторов не обвинить даже при очень большом желании, значит, имеющуюся компоновку имеет смысл воспринимать, как завуалированный намек на то, что рядовым членам команды пора привыкать летать обычными самолетами. Что, на мой взгляд, вполне логично, ведь мы с каждым днем все глубже и глубже увязаем в начавшихся процессах, а значит, просто обязаны начать отделять мух от котлет…
Последнее предложение не поняли ни Линда, ни Ольга. Поэтому недоуменно посмотрели сначала на нее, а потом на меня. Пришлось слегка приоткрывать карты. В той мере, в которой позволяли полученные санкции:
- Мы работаем с правительствами стран Большой Десятки чуть теснее, чем декларируется…
- Занимаетесь информационным обеспечением процесса объединения Земли в одно государство? — спросила Линда, заранее зная, каким будет ответ. А после того, как я утвердительно кивнул, озвучила еще одну свою догадку: — Значит, этот «Гольфстрим» — не подарок, не дорогая игрушка, а инструмент, позволяющий минимизировать время отклика на… хм… запросы Службы Специальных Операций, верно?