…Второй раз меня вызвали в октагон через вечность. В этот раз общий эмофон оказался настолько давящим, что я «закрылся» то ли на втором, то ли на третьем шаге по дорожке. Потом вскинул взгляд к экрану, увидел на нем огромное лицо Наронга Банми и фотку поверженного им Велимира Палича. Еще через пару шагов до меня донесся голос Голиковой, с трудом перекрикивавшей вопли зрителей, чтобы инициировать очередную «смену режима», но я опять протупил и включился в него уже после осмотра судьей. Кстати, во время осмотра на нервы действовал чей-то смутно знакомый голос, сообщивший, что бой между чемпионами «Kard Cheuk» и «Беллатор» закончился на четвертой минуте третьего раунда, что таец нахватал очень приличное количество ударов, и что у него приличная сечка над правым глазом, но я пропустил все это мимо ушей. Ибо смотрел на этого парня и чувствовал, что он уже восстановился, заряжен на бой и совершенно спокоен.
Когда поднялся в октагон, тоже смотрел только на него, а на все слова и телодвижения рефери реагировал на автомате. Тем не менее, мисс Уолкотт все-таки заметил. Периферическим зрением, которое каким-то образом «продавило» тоннельное. А потом самым краешком сознания отметил, что она изображает какие-то чувства. Впрочем, положенный круг по канвасу она прошла достаточно быстро, и я забыл о ее существовании — дождался команды начинать, шагнул вперед, коснулся перчатки тайца своей, сделал шаг назад и ответил на уважительный поклон таким же.
Следующую две с половиной минуты таец пристреливался и оценивал все, что можно было оценить, то есть, скорость передвижения и реакции, готовность идти на размен ударами и умение видеть бой, уровень контроля дыхания и набивку. Да, я позволял ему себя доставать, чтобы бой получился зрелищнее. Но только лоукиками по внешней стороне бедер, в момент касания слегка выводя ногу из фокуса удара. От тех же лоу, но по внутренним поверхностям, уходил; мидлкики сбивал ладонями; хайкики принимал на «щиток» из плеча и предплечья. Не позволял себя бить и коленями: зрелищность зрелищностью, но Банми молотил ногами, как из пушки, и встречать их, к примеру, печенью или одиннадцатыми ребрами не улыбалось от слова «совсем».
Зато с руками было чуть поинтереснее — я позволял лупить в шингарты, на излете доставать грудные мышцы и плечи, касаться средней линии пресса и хватать за шею. Ну, и сам развлекался в том же стиле. Только чуточку разнообразнее, чем он. Ведь я видел начало каждого его удара, поэтому мог без особого риска для себя использовать довольно экзотические и эффектные связки.
Во второй половине раунда таец решил, что просчитал границы моих возможностей и добавил сначала скорости, а затем жесткости. Я ответил тем же. В смысле, начал пробивать его чуть сильнее и чаще, а принимал удары в том же режиме, что и раньше. Наронг нисколько не разозлился и пошел на второй круг. Увы, разобраться в новом уровне возможностей до конца раунда не получилось, и парень, очередной раз уважительно поклонившись, ушел в свой угол. Советоваться с тренерами.
Следующий раунд получился значительно более жестким и вязким — почувствовав, что достать меня не так-то просто, таец взвинтил темп до предела и практически не останавливался. С выносливостью и волей к победе у парня было все в порядке, так что все пять минут мы провели в рубке на средней и близкой дистанции. Ну, что я могу сказать? Было и интересно, и полезно. Ведь в какой-то момент Банми стал финтить, бить из неудобных положений и под не самыми стандартными углами.
Третий раунд он начал со входа на ближнюю дистанцию, врубил локти с коленями и на протяжении добрых полутора минут изображал отбойный молоток. Несмотря на то, что я принимал все его плюхи на предплечья и голени, или вообще отводил, руки с ногами начали поднывать. Каково было тайцу, принимавшему мои удары такой же тяжести, я не представлял. Но продолжал работать. До тех пор, пока таец не сделал первую серьезную ошибку и не зевнул локоть, летящий в голову.
Добивать упавшего я, естественно, не стал — отошел к клетке, позволил Наронгу спокойно подняться в стойку и еще секунд двадцать пять держал его на дальней дистанции, чтобы дать как следует восстановиться. Потом начал поддавливать, поймал в тайский клинч и всадил колено в печень. Достаточно сильно. Таец разорвал дистанцию, показал заход на бэкфист и вложился в «вертушку». Он был почти на голову ниже меня, но я просел под удар, присел на опорной ноге, крутанул практически такую же «вертушку» и достал. Вроде, не очень сильно, но Банми потерял сознание еще в стойке и упал, как подрубленный. Да, пришел в себя уже секунд через десять, но к этому времени рефери успел прикрыть его своим телом и замахать руками, останавливая бой.
Реакция этого парня на проигрыш согрела мне душу — не без труда поднявшись на ноги и утвердившись в вертикальном положении, он сложился в поклоне младшего старшему, простоял в таком положении секунды две, а потом подошел, встал на цыпочки и поблагодарил. На ухо. Чтобы переорать рев трибун:
- Спасибо, Дэнни, это был самый интересный, самый сложный и самый полезный бой в моей жизни! Надеюсь, что когда-нибудь вы дадите мне еще один подобный урок…
Глава 21
14 ноября 2042 г.
…В третий раз меня позвали в зал от силы через пять минут после того, как мы добрались до своего блока. К этому времени я еще не успел загнать себя в состояние предбоевого транса, поэтому по дороге к выходу на дорожку гадал, кто и как закончил свой бой настолько быстро. Оказалось, что драться предстоит с Антонио Бланко, умудрившегося срубить сначала Раймонда Каинаму, а затем и Валентина Комарова!
Признаюсь честно, я на несколько мгновений выпал в осадок. Ведь если победа боксера над боксером была более чем понятной, то победа боксера над борцом экстра-класса не лезла ни в какие ворота. Само собой, я давил в себе любопытство до тех пор, пока не добрался до октагона. А там нашел взглядом Алексея Алексеевича, примчавшегося проводить меня в клетку из ВИП-зоны, и потребовал объяснений.
— Овод проиграл Бланко только потому, что за двадцать две минуты боя с Сомсаком Нгуеном нахватал слишком много ударов в лицо. В результате, выходя на канвас во втором бою, ничего не видел напрочь заплывшим левым глазом, а щелочка на правом слиплась уже секунде на тридцатой. Ну, а Антонио оказался далеко не дураком — полминуты попрыгал на дальней дистанции, уходя в слепую зону при любом шевелении Комарова, а когда понял, что тот практически ослеп, нанес всего один удар.
— Понятно… — буркнул я и на мгновение пожалел, что пообещал драться с боксерами по правилам бокса. Потом повернул голову направо, зажал зубами капу, которую мне протянула Татьяна, подошел к судье, дал ему прощупать шингарты, а сам уставился на чемпиона WBA, гоголем расхаживающего по восьмиугольнику.
Выглядел он довольно свежим. Да, на левой скуле имелось небольшое рассечение, а обе брови и нос изрядно распухли, но эти травмы драться не мешали. Тем более профи такого уровня. Взгляд свысока, выставленный кулак с большим пальцем, показывающим на канвас, заставили усмехнуться: мужик был уверен, что я обречен, и пытался задавить морально еще до боя.
Потом я отвлекся. Буквально секунд на пять, чтобы ответить на какой-то вопрос судьи, а Бланко за это время успел разжиться микрофоном и обратился ко мне:
— Эй, как тебя там, а-а-а, малыш-Срамная Болезнь! Может, не будешь портить последний бой в карьере позорным нокаутом и просто не выйдешь в октагон? Типа, заныла старая травма или срочно захотелось одну из своих баб?