— На закате яростный рёв прорезал тишину, — объяснял, запыхаясь Андвари, когда мы наконец добрались до ещё одного зала, где нас ждал отряд из двенадцати двергов. — И тогда Нидхёгг выполз из земли, беснуясь и уничтожая наши города в яростном пламени. Я бросил своих воинов спасать мирное население и задержать змея до твоего прихода. Здесь остались лучшие из лучших.
Я оглянулся на немногочисленное войско — отряд преданных Андвари воинов, что решили идти до конца в этом долгом противостоянии змею, что извёл каждого.
— Братья, сегодня мы должны положить конец безумству змея! — прокричал Андвари, и дверги застучали секирами о землю. — Пробил наш час! Вперёд! Постоим за Свартальфхейм!
И с криками они кинулись в портал, что Андвари открыл при помощи заговорённого камня, а я шагнул следом за ними.
Паника захлестнула город. Началась безумная давка. Дверги бежали с нижних ярусов, оглушительно крича и топча своих же в погоне за жизнью. Воины напрасно пытались вразумить толпу — их самих едва не сносило грузными телами. Дома рушились, скрепя и падая в расщелины горы, хороня под собой несчастных. А над всем этим безумием высился Нидхёгг — огромный чёрный змей, покрытый ядовитыми шипами. Из его исполинской пасти с острыми как мечи зубами сочилось пламя, что не знало преград. Шквал яростного огня обрушился на город, заживо сжигая сотни невинных жертв. Хвост змея метался из стороны в сторону, ломая постройки и сотрясая гору, а размах его бурых крыльев заслонил бы небосвод.
— Нидхёгг был создан Имиром, чтобы казнить клятвопреступников, но братья Одина погрузили палача в сон, — объяснял мне Бюлейст. — Теперь он пробудился и не успокоится, пока не утолит свой голод. И знай, что никто и никогда не сможет его изгнать навсегда: он — бич правосудия.
Если его нельзя истребить, то нужно хотя бы успокоить и прогнать подальше от невинных жертв. Вот только уговоры змей не стал бы слушать. И пока я наблюдал за отвратительной тварью, Андвари раздавал приказы. Группка перепуганных двергов тут же облепила молодого командира, и он велел им бежать прочь из города, укрываясь меж домов. Однако я сомневался, что стены смогут вынести удар гиганта. Двадцать воинов разделились и стали пробираться к змею полукругом, готовясь обрушить на него град стрел. За ними бежали другие, неся копья и тараны — они должны были сломать высокую статую Хрейдмара, что чудом уцелела, и уронить её на тело Нидхёгга.
— Локи, не стой! — рявкнул Андвари, толкая меня на землю и закрывая от летящего камня. — Сражайся, Имир тебя раздери! — и он бросился навстречу скалящейся пасти гиганта.
Горы трупов. Стоны под обвалами. Жалкие попытки воинов Асгарда и Андвари сокрушить змея. Нет, они не справятся, ведь хотят уничтожить того, кого нельзя убивать. По крайней мере не сейчас. Пока рассуждал, не заметил, как Нидхёгг изверг поток пламени, что опалил кончики волос — едва успел пригнуться. Мысли лихорадочно метались в голове, пока я пытался придумать план. Сокрушать его огнём — бесполезно: он сам состоял из него. Клятвопреступник… Знал ли змей про проступок Одина?
— Да, — ответил мне потусторонним шёпотом отец, навевая замогильный холод.
Однако Гулльвейг предупреждала, что я смогу контролировать мертвецов, но общаться с ними явно не входило в мои планы. Но с другой стороны — от них разило силой и могуществом.
— Сокруши, — настаивал Фарбаути. — Сотвори иллюзию… А мы поможем…
Я оглянулся в поисках удобного места и тут же ринулся в сторону высокого холма, на котором сейчас громоздились остатки некогда роскошного чертога. Валуны летели со всех сторон, хвост чудовища поднимал пыль и каменный дождь, разя пламенем. Крики, бесконечные крики звенели в ушах, пока я упорно карабкался вверх, не замечая ничего вокруг.
Сквозь пелену я едва различал голос Андвари, что приказывал воинам сражаться до последнего. Кто-то трусливо сбежал и тут же пал от стрелы, пронзившей шею. Я оглянулся: воинов осталось ничтожно мало. Сверкающие доспехами асы метали копья в змея, и одно из них достигло цели: Нидхёгг взревел от ярости и, взмахнув исполинскими крыльями, подлетел ближе к городу, извергая пламя. Долго так продолжаться не могло.
— Сокруши! — приказывал отец.
И я призвал весь сейд в свои руки, плетя иллюзию огромного Одина. Не знаю, во что я верил и на что уповал, но надеялся, что план сработает: образ главного клятвопреступника должен был обескуражить бича правосудия, занимая внимание, и желая сожрать его. А после…