— Да, — кивнул я и отправился на кухню.
8
Рэгиль заставил меня пойти спать, но сон долго не приближался ко мне, я лежала и смотрела в темноту. Напряжение и тревога дрожали в каждой мышце, а в памяти звенели наши голоса, снова и снова вспыхивали слова и фразы.
Мы вчетвером полночи просидели в комнате Лаэнара, говорили о том, что нужно делать, — спорили и соглашались, решали, как лучше поступить. Было темно, нам светил лишь красный ночник над дверью, и все жесты казались особенно резкими, каждое слово вспарывало воздух. Мы были словно дети, играющие в скрытых. Но мы уже не дети. И я в самом деле отправляюсь к врагам, пусть и ненадолго.
Лаэнар пытался возразить мне, говорил: «Нет, пойду я». Но Лаэнар как обнаженный клинок, он не сможет скрыться. Из нас лучше всех это удалось бы Амире — никто не усомнился бы в ней — но Амира и Рэгиль должны чинить машину.
«Я пойду с тобой», — говорил Лаэнар. Мне хотелось, чтобы он был рядом. Мы могли бы сказать: «Мы брат и сестра, потерявшиеся на горных тропах», — но мы уже слишком взрослые для этой сказки. Я должна идти одна.
Мы спорили долго, но все согласились со мной. Даже сон наконец согласился со мной, отдалил голоса и мысли, погрузил в темноту.
Сновидения пролетели мимо, не коснувшись, и я проснулась до того, как прозвучал сигнал.
Мы собрались в зале скрытых.
Я знала то, что знают все, — то, что повторяют каждому с раннего детства. Скрытые живут в городах врагов, дышат одним с ними воздухом, едят одну пищу, работают бок о бок с врагами — ничем не выдают себя, но узнают тайны, одну за одной. И, когда начнется война, откроются, ринутся в бой. Враги знают об этом, сотни лет знают об этом, но ничего не могут сделать, только боятся и подозревают каждого.
Враги не могут проверить, кто перед ними, — ведь даже прикасаясь к нам, они чувствуют лишь тепло кожи. Не могут ощутить чувства другого человека, не могут понять, правда в его словах или ложь.
Я знала все это, как знала и язык врагов — его слова опавшими листьями кружились позади моих мыслей, и я надеялась, что не запнусь, не позабуду чужую речь, — но в зале скрытых я была впервые.
Мы звезды Мельтиара, мы воплощение атаки. Когда придет время, мы вспыхнем над столицей врагов, уничтожим все на своем пути. Нам незачем скрываться.
Незачем — но я могу, и у меня получится.
Лаэнар, Амира и Рэгиль ждали меня у входа.
— Я все нашла, — сказала Амира.
Она провела меня по лабиринту столов и стеллажей. Здесь было много людей — они смеялись и разговаривали, переодеваясь. Лишь некоторые замолкали — я чувствовала их удивленные взгляды.
Одежда, которую нашла Амира, пахла дымом. Я разделась, оставила только крылья, и осторожно натянула чужие вещи, одну за одной. Ботинки стиснули хвостовые перья — те задрожали, готовые вспороть грубую кожу, вырваться наружу, но я не позволила им. Крылья были мне послушны — сложились, стали плоскими, прижались к спине. Никто не разглядит их под широкой крестьянской рубашкой.
Я застегнула накидку у горла и попыталась расправить складки. Ткань была шершавой, цвета песка и пыли, и то там, то тут — следы огня.
— Еще не поздно… — Амира запнулась, не договорила.
Ее пальцы скользили в моих волосах, вплетали серебряный шнур.
— Все будет хорошо, вот увидишь, — пообещала я.
Амира обняла меня, стиснула так крепко, что я чувствовала, как вспыхивают и гаснут ее мысли. Ее крылья вздрагивали в такт ударам сердца, и позади каждого удара трепетал страх.
— Арца, я буду ждать, — прошептала Амира. — Каждую секунду буду слушать, я услышу, почувствую, мы успеем, если…
Ее страх проникал в меня, холодными кристаллами падал на дно души. Поэтому я не позволила договорить, — отстранилась, сжала ее запястья и сказала:
— Я обещаю. — Искры страха уже растворились в крови, но не исчезли. Ледяной узор поднимался от сердца, оплетал руки. Мне нужно было договорить, прежде чем он коснется ладоней и достигнет кончиков пальцев. — Я все узнаю и вернусь сегодня, когда сядет солнце.
— А если ты не успеешь все узнать сегодня? — тихо спросила Амира.
— Тогда я вернусь с тем, что узнаю, — сказала я и разжала руки.
Амира вздохнула. Мгновение она стояла неподвижно — должно быть готовилась возразить, убедить меня — а потом качнула головой и вновь принялась сплетать серебряный шнур с моими волосами.
— Он поможет тебе, — ответила Амира на мой молчаливый вопрос. — Это помощь для тех, кому трудно скрыться. Тебе будут верить, в тебе не будут сомневаться.