Стены, пронизанные решетками и иссеченные скобами лестниц, изгибались, смыкались над головой. Гул механизмов здесь звучал близко, а магия отступала и пряталась за запахом металла. Мы словно бы оказались внутри гигантской машины.
Я тысячу раз ходила тут и каждый раз мечтала о том времени, когда распечатают колодцы и все пути в городе станут свободными.
Коридор замыкали ворота – на их створках полосы и блики переплетались, показывали небо, движение созвездий в этот час. И, глядя на металлический рисунок, я знала, что Лаэнар прав: еще только стемнело.
– Арца!
– Лаэнар!
Мы назвали свои имена почти одновременно, и ворота разошлись. Но не полностью – так, чтобы могли пройти лишь двое.
Внутри ангара гуляли ветра. Из решеток вырывались потоки, текли и смешивались. Теплые кружились и уходили в высоту к далеким сводам, куда не дотягивался свет белых ламп. Холодные вихри льнули к полу, делали каждый шаг быстрее и легче.
Я невольно подняла руку, и крылья распахнулись за спиной, сила потекла в них. Ботинки ощетинились хвостовыми перьями, и я едва не взлетела – каждая струя воздуха и каждый отблеск на стенах звали меня ввысь.
Здесь я впервые надела крылья, здесь я училась летать.
Машина ждала нас – черная капля среди множества механизмов и форм, песчинка в огромном ангаре. Но она притягивала взгляд глубокой темнотой и силой, неотличимой от силы Мельтиара, от силы каждого из нас. Как и я, машина была готова взлететь. Ее дрожь отдавалась в полу, а в черных боках не отражался свет.
Мы подошли, и борт раскрылся. Я запрыгнула внутрь, надела шлем, стекло с тихим щелчком опустилось, заслонило лицо. Мир изменился. И, как всегда, в первый миг я не смогла различить ничего, кроме красных контуров и мешанины теней и света, – но этот миг прошел, и зрение стало ясней, чем обычно.
Амира и Рэгиль уже сидели впереди, их руки скользили по панелям управления, огни вспыхивали и гасли от прикосновений. Лаэнар опустился рядом со мной, застегнул шлем.
– Готовы? – спросил Рэгиль.
– Да, – кивнул Лаэнар. – Летим!
Чернота стен, как и чернота шлема, стала прозрачной. Машины, ждущие своего часа, люди в ангаре, каменные своды, решетки и лестницы – все это красными контурами проступило за сумрачной дымкой стекла. А врата превратились в огромную шестеренку, очерченную огнем, – она поворачивалась, раскрывая стену, выпуская нас.
В такие мгновения я завидовала пилотам: только они могут по-настоящему ощутить, как машина отрывается от земли, становится снарядом, несущимся ввысь. Они чувствовали и направляли полет, а я ощущала только поток силы, видела, как на нас падает небо, размеченное сеткой координат, а внизу проносятся бордовые контуры земли.
– Куда? – спросил Рэгиль.
Амира подняла руку, и перед ней вспыхнули разноцветные точки. Несуществующее созвездие, что никогда не поднималось в небо и горело только от нашего огня. Это была карта вражеских поселений, и Амира наугад указала на одно из них.
– Мы туда летали в прошлый раз, – проговорил Рэгиль. – Тот человек был именно там. Может быть…
– Тем лучше! – прервал его Лаэнар. – Летим туда!
Красные контуры под нами смазались, стали неразличимо-быстрыми, земля проносилась как ураган. А затем машина развернулась, теряя скорость, и я увидела цель.
Все поселения возле гор были похожи, как будто в них жили одинаковые люди с одинаковыми мыслями. Низкие дома светились тускло, но у края селения теснились и двигались алые пятна; я знала, там загон криворогих баранов, украденных у гор и запертых в неволе.
Машина сделала еще один круг, и я увидела людей – их контуры горели ярче всего. Один замер посреди улицы, закричал что-то, глядя вверх. Машина уловила его голос, умножила многократно, но я не разобрала слов.
Мы невидимы, мы стремительны, мы почти бесшумны – но не можем скрыть ветер, он несется от нашей машины, как прилив.
Враги уже знают, чего ждать.
– Пора! – сказал Лаэнар.
Машина зависла. Борта распахнулись, справа и слева, открывая нам с Лаэнаром путь в небо. Крылья вновь призывно дрогнули, но я сдержалась, не дала им увлечь себя, не рванулась навстречу битве.
Оружие было готово, приклад привычно упирался в плечо. Я перевесилась наружу.
Ветер, рожденный нашей скоростью, стих, разбился о землю вдалеке. Меня встретили только обычные ночные потоки: холодные текли с гор, теплые поднимались от земли, и соленое эхо чужих ветров доносилось от моря. Воздушные течения переплетались, кружились, я чувствовала их сквозь одежду, перчатки и шлем – датчики усиливали это чувство в сотни раз. Все небо было моим.