В свете этого можно подтвердить достаточно универсальный основной закон культурного донорства и культурной реципиенции, адекватно просчитываемый на германском материале. Заключается он в том, что быстрее и глубже процессы культурной реципиенции идут и дают более устойчивые результаты там, где она осуществляется добровольным путем со стороны культуры-реципиента и без давления со стороны культуры-донора.
Напротив, агрессивное культурное окружение способствует консервации и дальнейшему развитию тенденций культуры, имеющихся внутри ее собственного целого — как бы в противовес, компенсаторно, «назло» обстоятельствам.
Универсальность этого вывода, как и любая гуманитарная универсальность, не может быть механической. Индустриальному социуму не составит большого труда сокрушить традиционную культуру нескольких сотен аборигенов каменного века — посредством «огненной воды» или телевидения — и все же, скорее всего, сила сопротивления «в процессе совращения» будет прямо пропорциональна силе давления.
Эпоха бури и натиска в основном завершилась к первой половине V в. Это не означало наступления мира. Напротив, в Западной Европе началась своеобразная «bellum omnia contra omnes». Ее основу составили противоречия и борьба за преобладание бывших единоплеменников и, во всяком случае, участников былых союзов, направленных против Империи: многочисленных германских племен, многие из которых уже обзавелись своими государствами. При этом внутренняя вражда и жестокость зачастую превосходили таковые по отношению к иноплеменникам: хроника Григория Турского является тому блестящим примером (10). Эта германская «Kulturgeschichte» выходит за рамки нашего внимания — по той причине, что: а) не принадлежит регионально Северной Европе и б) генетически лишь связана с общегерманским прошлым, но не является его органическим продолжением. Здесь, в государствах континента, бурно развивался процесс генезиса новой общеевропейской культуры, в которой варварские племенные традиции практически на равных смешивались с римским наследием.
Связь с прародиной, севером Германии и зоной проливов, была постепенно сведена к минимуму. Мы должны учитывать «многослойность» Европы в период V–VIII вв. Между государством франков — наиболее значимой единицей нового мира — и Скандинавией лежала переходная зона, своего рода шлюзовая камера. Так, саксы, оставшиеся на континенте и не переселившиеся в Англию, вплоть до конца VIII в. представляли собой то же самое варварское и языческое племя, каковыми были германцы времен Великого переселения. Ожесточенное сопротивление, оказанное этой культурой натиску франков, демонстрирует чрезвычайно важный и ключевой феномен европейского мира этого времени: главный акцент борьбы старого и нового, варварского и цивилизованного, языческого и христианского сместился с противостояния между римлянами и германцами в сферу внутригерманских противоречий. Вчерашние союзники и сородичи оказались по разные стороны межкультурного разлома, и рвение неофитов, по традиции, превзошло рвение их учителей.
С этого времени, с середины I тыс., ведет свое начало обособление Севера, переход его в категорию языческой периферии. Европа, глазами которой мы чаще всего и смотрим на мир Средневековья, сконцентрировалась в понятии «Запад» и в основном к нему свелась. Мир язычества, географически тождественный с прародиной, стал маргинальной и закрытой зоной для германцев Запада. Что именно там происходило — до поры до времени Запад просто не интересовало. Не интересовало ровно до тех пор, пока нападения из Скандинавии, походы викингов, не стали главной реалией повседневной жизни западного мира.
Обособление Севера и культурная диффузия
Оставшиеся в Скандинавии и Ютландии племена оказались по другую сторону этой границы — границы не столько физической или географической, сколько культурной и мировоззренческой. Вопрос об обратной связи, влиянии ушедших в Европу племен на германцев, оставшихся в Скандинавии, за недостаточностью фактического материала продолжает оставаться весьма дискуссионным. Несомненно, что некоторые воины возвращались на Север, происходили и перемещения семей и, возможно, племенных коллективов. Однако сомнительно, чтобы это явление носило массовый характер. Основной перенос культурных ценностей осуществлялся в направлении Юг-Север путем торговли и обмена, а также путем постепенной культурной диффузии, не связанной с переселениями ее носителей.