1. Народное ополчение.
2. Дружины отдельных конунгов.
3. Свободные дружины викингов.
Народное ополчение было наиболее древним и, если угодно, естественным видом вооруженных сил. Истоки его происхождения коренились во глубине веков и были столь же стары, как и сам организованный социум. Как отмечалось А. Я. Гуревичем, короли Норвегии (равно и других скандинавских стран) не располагали — из-за неполного развития феодального землевладения — достаточным количеством профессиональных воинов, чтобы опираться только на дружину и ленников, не считались с низкой боеспособностью крестьянского ополчения и постоянно созывали его.
С этим следует согласиться — за одним исключением. Представляется, что, как раз напротив, в силу специфически заторможенных в Скандинавии процессов исторического развития эффективность этого ополчения на уровне отдельного бойца вряд ли принципиально отличалась от эффективности профессионала-дружинника. Что же касается вооружения, то ни археологические находки, ни простая логика и здравый смысл не позволяют говорить всерьез о какой-либо экстраординарной оснащенности оружием дружинников-профессионалов. Невероятно, чтобы нищий — по европейским меркам — полу остров мог снабжать своих обитателей не только большим, но хотя бы равным с франкскими или англосаксонскими армиями количеством вооружения. В пользу этого свидетельствует и постоянный импорт оружия на Север с Рейна в эпоху викингов; столь же постоянными были наверняка захваты трофеев во время материковых и островных кампаний.
Вообще, способности к рукопашному бою, судя по всему, были, как и в любом ином обществе, строго индивидуальной особенностью того или иного человека, а масса превратностей повседневной жизни поддерживала постоянную боеготовность бондов, частенько вынужденных обнажать оружие.
Основной функцией ополчения следует считать решение задач местной обороны (в Норвегии, в частности, обороны побережья, чему и служили позднейшие реформы Хакона Доброго) (14; 108–109).
Народное ополчение являлось, в свою очередь, источником рекрутирования новых членов в дружины.
Дружины, группировавшиеся вокруг конунгов, имели давнюю историю. Общеизвестен пассаж Тацита о юношах, стремящихся посту пить на службу к выдающимся вождям; они «собираются возле отличающихся телесною силой и уже проявивших себя на деле, и никому не зазорно состоять их дружинниками» (116; 13). Примечательно, что уже тогда дружина не была однородна, в ней присутствовали ранговые различия (там же). Несомненно, что этот институт — ровесник самой власти, которая не могла возникать на одном личном обаянии и авторитете вождя, но была изначально гармоничным сочетанием славы его собственных подвигов и страха окружающих перед открытым принуждением. Строго говоря, история сложения вокруг династий конунгов их военных отрядов и борьба руками членов этих отрядов за установление власти конунга на возможно большей территории и есть история генезиса государства.
Второй и третий тип вооруженных формирований — дружины. Подчеркнем, речь не идет о людях, массово отправлявшихся в походы с конца VIII в. Наиболее явственно, в рафинированном виде, эти дружины предстают перед нами не в заморских походах, а в самой Скандинавии, где они были в отдельные эпохи настоящим бедствием для коренных обитателей, становившихся объектом их внимания как источник добычи. Именно в Скандинавии среди своих соотечественников, в столкновениях с единоплеменниками и соседями дружина викингов и приобрела свой завершенный вид, в котором вышла на международную арену и стала достоянием истории. Причем начались эти внутренние походы, разумеется, очень давно, будучи ярким проявлением эпохи военной демократии. «Сага об Инглингах» наполнена сообщения ми о бесконечных «экспроприациях» данов в Швеции и наоборот.
Выделить эту дружину среди прочих отрядов для пристального анализа можно. Труднее адекватно ее охарактеризовать. Ее история берет начало задолго до первых походов викингов. Первоначально, в эпоху Тацита и Великого переселения народов, вообще отсутствовала граница между такими «вольными» дружинами и дружинами конунгов. В условиях, когда не существовало даже зачатков официальной государственности, в принципе не могло быть никаких «побочных» дружинных институтов. Все вожди, обраставшие дружиной, были при мерно в равном положении (см. вышеприведенный пассаж Тацита).
Середина I тыс. н. э. — время попыток формирования в Скандинавии протогосударственных союзов племен на основании объединения вокруг общих культовых регионов. Сравнительно кратковременный период существования «Державы Инглингов», естественно, не успел породить самостоятельной военной традиции. Любые крупные формирования в этот период оставались не более чем механически соединенными дружинами под руководством отдельных вождей-конунгов, Существовал разумный предел, после которого дружина становилась трудноуправляемой путем непосредственной отдачи приказаний и установления обратной связи. К тому же сама внутренняя ситуация тогда не предполагала. Наличия крупных воинских формирований — они не имели реальных задач для выполнения. Такие задачи могли быть поставлены только за пределами Скандинавии. И первый «поход викингов» в 521 г., поход Хигелака-Хутлейка (99; 645), был по своей сути «протогосударственным» мероприятием. Родственник верховного правителя данов самим фактом своего руководства придавал походу статус такового.