Но Бабба был другим с того самого момента, как Ник пришел в магазин, чтобы взять на прокат компьютер для школьного проекта.
Как Кириан и Ашерон.
Нику казалось, будто он всегда их знал. Как будто они всегда были семьей и провели вместе кучу времени. Ашерон бы сказал, что жизнь — это сложный гобелен, в котором веками переплетались нити. Душа рождались и возрождались, всегда встречаясь, когда приходило время, и что Ник встречал их раньше.
Мадуг назвал бы это наследственной памятью. Для одного урока он написал целое сочинение на эту тему. По его мнению — ДНК хранят постоянные отпечатки того, кем был каждый рожденный человек, и если два человека, чьи ДНК взаимодействовали в прошлом встречались, то какая-то примитивная часть их анатомии посылала дремлющие нейроны в мозг, чтобы пробудить его. Мадуг считал, что поэтому у людей появлялось чувство, что они уже кого-то встречали, или что знали их вечность.
Ник не был точно уверен насчет этого. Он был лишь уверен в своих чувствах. Его отец их не затронул. Самое грустное то, что он не горевал из-за смерти Адариана. И из-за этого он чувствовал себя дефектным. Сломанным. Безучастным.
И все же он знал, что если потеряет Баббу или Кириана, все будет иначе. Потеря опустошит его. Как и в случае с Марком или одним из его друзей.
Даже Завидом, хотя он едва его знал. Мысль о том, что его друга удерживают в плену и пытают…
Ему нужно вернуть силы и найти его. Он все еще помнил, в каком состоянии был Завид, когда он его встретил. Его держали в некомфортных условиях и не уважали. Относились скорее, как к животному, чем к существу с чувствами. Именно так его отец обращался с людьми.
А это Ник не выносил.
Доктор Бердетт привел его в квартиру Баббы и пошел в комнату для гостей за своей сумкой. Ник вошел в комнату Баббы, взял подушку с кровати и одеяло, которое висело на стуле, затем направился к дивану.
Доктор Бердетт вернулся и хмуро посмотрел на Ника, который лежал на потрёпанном кожаном диване Баббы.
— Не хочешь отдохнуть в постели?
Ник сморщил нос.
— Такое чувство, что я вторгаюсь в его личное пространство. Мужчине нужно собственное место, понимаете?
Доктор Бердетт рассмеялся.
— Ты хороший парень, для демона.
— И-и-извините?
Тот отступил к двери, как будто хотел убедиться, что они одни.
— У тебя есть одна попытка объясниться со мной, мальчик, и лучше говори правду. Потому что я распознаю ложь, и ты умрешь. Какого ты вида?
И пока он говорил, вытаскивал из сумки вовсе не стетоскоп.
Доктор Брюс Бердетт вытаскивал блестящий золотой клинок, который звенел от древней силы.
Двигаясь быстрее, чем успел заметить Ник, Доктор Бердетт прижал его к дивану.
— У тебя три секунды до того, как я отрублю тебе голову.
Глава 5
Ник пытался взобраться по стене, как обезьяна-паук, чтобы сбежать от отца Баббы. Но материал, из которого был сделан меч, удерживал его на месте, как будто какая-то невидимая рука смахивала его вниз. Черт бы побрал это оружие! Обычная сталь уже не в моде?
Он смотрел на мужчину, который был очень крут для старой перечницы.
— Кто ты такой?
— Тут вопросы задаю я, демон! У тебя осталось две секунды…
Как только Ник собрался ответить, доктора Бердетта снесло размытое пятно и впечатало его в пол. Тот перекатился, вскочил на ноги и замахнулся на нападающего.
Им оказался злой Калеб, который пригнулся и снова сбил с ног доктора Бердетта, затем разоружил его таким сильным ударом, что даже Ник как будто ощутил его. Когда Калеб собрался перейти к действиям, похожим на запланированное обезглавливание, Ник вскочил с дивана.
— Эй, приятель! Эй!
Калеб посмотрел на него, будто он сошел с ума.
— Эй? Да ты издеваешься? Он собирался отрубить твою тупую башку.
— Да, но это отец Баббы. Ну… вроде бы. Он же не одержим? Мне не понятно. Сейчас мои способности — полное дерьмо.
Калеб направил конфискованный меч на доктора Бердетта.
— Да, он человек. Хотя я бы не назвал его чистым человеком. Он охотник на демонов. И это делает его твоим врагом, Ник. Позволь его убить. Сделай нам обоим одолжение.
— Нет! Повторяю, он папа Баббы. Я не могу так поступить с ним или с его мамой, — он хмуро посмотрел на Калеба. — Как ты вообще здесь оказался? И как узнал, что я в беде?
Тот посмотрел на него, как на дурачка.
— Серьезно? Я не могу выпустить тебя из виду без того, чтобы тебя не похитили, не пытались съесть или пленить. Так что я привык приглядывать за тобой и отслеживал с той секунды, как ты покинул школу, потому что знал, что ты нарвешься на неприятности. И смотри, — его голос был насквозь пропитан сарказмом, когда он указал на отца Баббы, — ты в своем репертуаре.