Калеб кивнул.
— Были такие Сефироты, которые украшали этими мечами свои жилища.
Ник скривил губы при мысли о такой мерзости. Не то, чтобы это было что-то ужасное, просто он был одним из тех Малачаев, которого они были бы горды прикончить.
Аэрон приблизился и сжал плечо Ника.
— Если бы мы только знали, как можно добраться хотя бы до одного из этих мечей, да, приятель?
Ник фыркнул, когда увидел, куда все это ведет.
— Что ж, я подсадная утка… вот так сюрприз. Так давайте меня еще и утиной мочой Марка намажем, что уж.
Ксев раздраженно хмыкнул.
Игнорируя их обоих, Калеб продолжил.
— И мы должны вытащить Дива из Чаронте.
Он перекрестился.
— Чувак, ты не католик.
— Нет, но как и Хлодвиг[9], чтобы выиграть этот раунд, я готов переметнуться. — Калеб сделал глубокий вдох. — Ну, что ж, ребята. Давайте найдем Сими и попробуем не умереть.
— Давайте сделаем это. — Ник хлопнул в ладоши, чтобы поддержать их. — Могу я уточнить, есть ли у нас шансы на выживание?
— Нет! — крикнули они в унисон в ответ Нику.
— Ладно, — медленно произнес он, его язвительность вернулась с его друзьями. — На верную смерть, расчлененку и непотребства, шагом марш!
Глава 17
Ник топтался на улице рядом с магазином Меньяры.
— Ты уверен, что это сработает?
Взяв меч Ника, Калеб кивнул.
— До этого ты не обладал силами. Вот почему Див не пытался овладеть тобой. А сейчас он их почувствует и набросится. А когда он это сделает… — он многозначительно поднял меч.
Затем уменьшил его и протянул рукоять Нику, который спрятал меч в карман.
Как только он это сделал, Ник застыл. Его охватило странное нереальное ощущение. Нет, не охватило.
Ударило. Как если бы враг в железной рукавице ударил его открытой ладонью по щеке, чтобы бросить ему вызов на дуэль.
Это было похоже на то, когда он покидал тело. Как будто что-то выдернуло из него душу, и теперь она парит над ним и смотрит вниз на незнакомца, одетого в потрепанную рубашку. Впервые в жизни он увидел себя таким, каким его видели другие. Выше, чем большинство, он все еще был просто долговязым парнем, его тело было таким же, как у ребенка, который пытался ходить в обуви родителей. Да, он скрывал это. Ник бы никогда никому не позволил узнать, как раним он был в отношении всех аспектов его личной жизни и внешности.
В конце концов, он не мог отрицать чувство неполноценности, которое постоянно преследовало его, как голодный Деймон, разрывая душу на части. Ник испытывал постоянный ужас от того, что не сможет стать тем человеком, которым он хотел бы быть.
Хуже того, он был настоящим демоном, специально выведенным монстром, которым ему предстояло стать. И однажды Малачай проявится в нем и уничтожит все, чему мама пыталась его научить. Уничтожит всю человечность, что есть в нем, пока ему не станет все равно, кому делать больно.
Мысли Ника вернулись к Кириану, который рассказывал Нику об «Илиаде» для его урока.
— Жизнь — это всегда выбор, Ник. Иногда мы делаем его по эгоистичным причинам. Иногда мы делаем его в пользу других. Иногда мы бежим от него и иногда мы делаем его против нашей воли. Парис мог бы оставить Елену в покое, независимо от того, что богини ему обещали. Гектор мог бы предать своего брата и спасти свое королевство. Ахиллесу бы не пришлось выходить из боя в пылу ярости. Патроклу не пришлось бы надевать доспехи Ахиллеса, чтобы вдохновить свои войска. Ровно как Ахиллесу не пришлось бы убивать Гектора, зная, что, когда это сделает, это будет означать его собственную смерть. Был ли это выбор Елены ехать с Парисом в Трою? Она могла бы остаться в Спарте, а когда Троя пала, она могла бы убить себя, а не вернуться с мужем, от которого изначально сбежала…. Где эта граница, отделяющая свободу воли и предначертанное богами? Мы делаем собственный выбор в нашей жизни или же мы просто пешки в какой-то высшей игре, о которой мы ничего не знаем?
В этот момент все встало на свои места, и Ник начал понимать значение ключевых моментов и свободы воли.
«Я хозяин своей судьбы, и только я один отвечаю за беспорядок в моей судьбе, который я натворил…»
Когда он посмотрел на Калеба и Ксева, внутри него вновь зародилось уважение к ним. Как и Кириан, они оба были обмануты жизнью. Они пожертвовали собой ради других, заплатив за это горькую цену.
Было бы хуже, если бы они действовали эгоистично? Так, как поступил Кириан? Он сделал эгоистичный выбор, и его жизнь оказалась не лучше.
Можно сказать, что его выбор был хуже. В то время как Калеб и Ксев потеряли свои сердца, но по причине действий тех, кто забрал их любимых. В конце концов, их жены были верны им.
Трагедия Кириана была в том, что его предала женщина, ради которой он бросил все. Она вырезала его сердце и протянула ему.
Ключевые моменты.
Ник не мог постичь, как его друзья раз за разом так решительно восставали из завалов своих уничтоженных жизней. Бесстрашно. Неутомимо.
Так же, как и его мать.
И для них он будет бороться с темной стороной Малачая внутри себя. Так же, как они. Так же, как они продолжали делать это каждый день своей жизни.
Каждая великая легенда начинается с того, что один человек вознес кулак к небу и бросил вызов богам.
Ашерон был прав.
Именно этим Ник занимался с того момента, как он пришел в этот мир болезненным ребенком. Пренебрегая чужим мнением. Вопреки ожиданиям. Бросая вызов власти.
Противясь своей судьбе.
И пока у него не было в планах что-либо менять. Он знал, что другого пути нет.
— Ну что ж. Отправьте меня к адским обезьянам. Пришло время сделать их моими шестерками.
— Прости, — Коди посмотрела на него, — но твоя мама была бы в ужасе.
— Наверное. Большинство того, что я говорю, приводит ее в ужас. — ответил он ей с прелестной улыбкой. — Я должен признаться, что в большинстве случаев это удивляет и смущает меня самого.
Смеясь, она быстро поцеловала его.
— Так вот зачем Господь создал тебя таким милым. В противном случае желание утопить тебя было бы непреодолимо.
— Милая, что я говорил тебе по поводу «подливания масла в огонь»? Ты говоришь такие вещи, что дьявол во мне хочет ответить чем-то еще хуже.
Но как только они дошли до магазина Меньяры, Ник протрезвел от того, что их там поджидало.
Вот черт…
Табита Деверо стояла на тротуаре возле кованной двери в окружении ее зверинца. Это было плохо. Еще хуже было то, что среди этого зверинца был старший брат Мадуга, Эрик. Надо сказать, Мадуг был прав. Иногда трудно было сказать, является Эрик его братом или сестрой.
Сегодня определенно был именно тот день. Его волосы были перекрашены в черный, как у Табиты, он заплел их с одной стороны и нанес больше косметики, чем Табби. На самом деле, острые углы его густой подводки выглядели так, будто он ходил в один и тот же магазин с Воном, где им давали инструкции о том, как eё наносить, а также какие черные тени для век и помада к ним подходят.
— Почему Эрик в платье?
Аэрон закатил глаза на вопрос Ника.
— Это килт, чувак. Научись их отличать.
Что ж, это объясняло военные ботинки. Но…
— Если это килт, почему он одет в… Коди, подскажи мне. Блузка? Или как там эта тряпка называется?
— Да, Страшилка. Черная шелковая блузка с французским кружевом на манжетах и оборками на воротничке. Я не могу поверить в это, но все же скажу — это рубашка Табиты. Я видела ее на ней прежде.
Воротничок. Ник попробовал произнести слово и состроил гримасу Калебу, который посмеивался над ним.
— Не издевайся над парнишкой, Ник. По крайней мере, его одежда не светится в темноте.
— Извини, Кей. Просто в виду отсутствия здесь Мадуга, который обычно сам это делает, я почувствовал необъяснимую необходимость. Хотя, в отличие от Мадуга, я бы никогда не ранил его чувства, сказав это в лицо Эрику. Я просто выкину эти мысли из своей головы, прежде чем мы приблизимся, и они вылетят против моей воли.