— Если бы я только знал, милая. — Его голос был ровным и бесстрастным. Майра услышала глубокий вздох. — Если бы я знал… Если бы у Мэтта был такой канонир, как мой Старр…
Он нахмурился, когда Майра снова зарыдала. Она думала, что если бы не осталась на берегу, то могла бы спасти своего брата.
— Но на фрегате был меткий канонир. А может, ему просто повезло…
Брендан сжал ту вещицу, что была у него в руке.
— Его ядро попало прямо в пороховой склад шхуны, и «Владычица» вспыхнула как факел.
Громкий плач девушки заставил Брендана сделать шаг в ее сторону, другой…
Почувствовав его приближение, она подняла голову и закричала:
— Не подходи ко мне! Ты должен был находиться рядом с ним и сражаться! Ты негодяй! Больше никогда не подходи ко мне, слышишь? Я тебя ненавижу!
Брендан остановился.
— Я больше не хочу видеть тебя!
Майра схватила со столика бело-голубой кубок, который напоминая о том дне, когда «Пустельга» была спущена на воду, и швырнула его в сторону Брендана. Кубок ударился о стену и разбился на мелкие осколки.
— Уходи, трус! Я ненавижу тебя!
Но в действительности Майра ненавидела саму себя, ведь если бы она не осталась на берегу, то могла бы помочь брату…
Брендан молча прошел по темной комнате. Он снова сжал в руке ту вещь, которую нашел на острове, когда обшаривал его в поисках Мэтта. В последний раз он провел рукой по тонкому металлу и положил на столик, где недавно стоял кубок. Кубок разбился, как и доверие Майры к нему, как и их любовь. Капитан тихо вышел из комнаты. А на столике осталась оправа от очков погибшего капитана Эштона.
Хотя тело капитана Мэтью Эштона так и не нашли, его памяти были отданы все почести. Траурная церемония состоялась в сумрачный, дождливый день. Серое небо, серая река, серые лица и слезы людей, которые смешивались с каплями дождя и становились незаметными. Гранитная плита, на которой была вырезана шхуна с женской фигурой на носу. Это был печальный день для города.
Американский флаг в городе, как и на всех кораблях в порту, был приспущен. Черная карета привезла семью погибшего в церковь Святого Павла, далее следовала похоронная процессия. Когда все закончилось, корабли на реке произвели по одному выстрелу в честь погибшего ради свободы. Громко звонили церковные колокола, били барабаны. Возле могилы был произведен троекратный ружейный салют, а сестра погибшего капитана положила на гранитную плиту распустившийся крокус.
В отдалении от всех стоял человек в парадном мундире и прижимал к груди треуголку. Мундир стала темным от дождя, вода стекала по густым вьющимся волосам. Он в отчаянии смотрел на Майру, и, когда она подняла голову, оторвавшись от груди своего отца, их взгляды встретились.
Брендан сглотнул и с надеждой шагнул вперед.
Но толпа загородила путь, и Майра отвернулась.
Сердце Брендана разрывалось от горя. Горожане поворачивались в его сторону, проклинали и уходили прочь, оставив одного возле реки, по которой он приплыл в этот город. Название его шхуны тоже стало проклятием для города. Герой Ньюберипорта. Названный своей матерью-ирландкой в честь святого покровителя моряков.
В горе правда часто оказывается незамеченной.
Глава 23
Капитан Ричард Кричтон принадлежал к тому типу людей, которые добивались получения нужных сведений грубой силой. Он не видел смысла следовать приказаниям сэра Джеффри Ллойда о сдержанности и применил свои методы к трем пленным янки.
Это были жалкие, оборванные людишки. Глядя на них, он не мог взять в толк, как колонии могли надеяться на победу в этой войне. Один из них, старик с седыми волосами и светло-карими глазами, подтвердил свою тупость, плюнув Кричтону в лицо. Теперь он получил столько плетей, что не забудет этого до конца жизни. Второй пленник, также выловленный из воды после взрыва «Владычицы», был еще желторотым юнцом. Но даже этот парень, Джек, отказывался сообщить хоть какие-то сведения о капитане Меррике, несмотря на допрос с пристрастием.
А третий, ослепший после взрыва, теперь лежал возле переборки роскошной каюты Кричтона и был совершенно ему бесполезен.
Это был капитан Мэтью Эштон.
Едва сдерживая ярость, Кричтон ударил лежавшего Эштона ногой. Слепой янки скорчился от боли, его побледневшее веснушчатое лицо и копна рыжих волос придавали ему мальчишеский и беспомощный вид.
Трудно поверить, что это тот самый капитан «Владычицы», который сражался с такой храбростью.
Кричтон снова пнул его.
— Бравый капитан Эштон будет хранить верность своим товарищам? — Светлые глаза Кричтона налились кровью, а губы растянулись в тонкую линию. Его синий мундир был отглажен, башмаки начищены до блеска, эполеты отливали золотом. Но вряд ли его лоск мог произвести впечатление на ослепшего Мэтта, и Кричтона злил этот факт. — Так что, ответа не будет, капитан Эштон? Неужели ты думаешь, что молчание спасет тебя? Или что оно спасет Меррика, когда я начну охоту на него? — Он злобно усмехнулся. — Лиса может долго скрываться в норе, но рано или поздно она выберется, и уж тут-то ей не спастись.
— Напрасно… тратите время… Вам никогда не поймать… эту шхуну…
Кричтон злобно рассмеялся.
— Неужели ты считаешь меня дураком, который будет напрасно тратить время? Эта шхуна показала мне свою великолепную скорость. «Пустельгу» нельзя догнать в полете, мой дорогой капитан, но ее можно поймать в силки, а лису можно подстрелить.
— Капитан Меррик не дурак.
— Именно. Он бывший офицер королевского флота, а у нас на флоте дураков не держат. Им не доверяют командование кораблями. — Мэтт слышал, как Кричтон налил в стакан бренди. — Меррик пришел на флот в двенадцать лет и начал служить мичманом. Он быстро продвинулся и в семнадцать лет выдержал экзамен на лейтенанта. В двадцать он уже командовал своим первым кораблем, в двадцать четыре у него был двадцатипушечный фрегат, а в двадцать восемь он стал капитаном флагмана. Но в этой должности он не продержался и месяца. Вскоре после этого он перешел на сторону повстанцев и стал командовать каперской шхуной «Аннабель». Тебе знаком этот корабль, Эштон?
Губы Мэтта растянулись в улыбке, и Кричтон снова ударил его.
— Я задал тебе вопрос!
— Пошел ты к черту! — выдавил Мэтт, ухватившись за ребра.
Удары посыпались один за другим, но Мэтт молчал, стиснув зубы.
Кричтон наконец успокоился, его голос снова стал ровным:
— В любом случае многие считали, что своим быстрым продвижением по службе Меррик был обязан благоволению сэра Джеффри, который, видите ли, был другом отца Меррика, А сэр Тревор Меррик сам был адмиралом, аристократом, который пользовался расположением короля. Он многого добился и хотел продвинуть своего ублюдка сына. Конечно, есть такие, которые считают, что Брендан получил пост капитана из-за своих способностей, но я так не думаю, Эштон! Это все влияние отца и ирландская удача его матери, которую, похоже, Меррик унаследовал.
Мэтт услышал, как Кричтон поставил стакан.
— Ему просто повезло. Это я должен был стать капитаном флагмана, я, а не он. Черт возьми, я это заслужил!
Мэтт повернул голову в сторону Кричтона.
— Думаю, в одном вы все-таки ошиблись, сэр, — произнес Мэтт.
— В чем же я ошибся?
— Любой, кто думает, будто Меррик достиг всего благодаря своему отцу, а не своему уму, таланту, мужеству, — не только дурак, а полный идиот.
— Как ты смеешь оскорблять меня?
— Я все смею, поганое дерьмо! — Мэтт весь внутренне сжался, ожидая удара. Он боялся не столько боли, а того, что не видит приближения своего врага. Но он хорошо помнил выражение лица Кричтона, когда гот стоял на палубе «Гадюки» и злобно ухмылялся незадолго до того, как залп его пушек взорвал «Владычицу» и Мэтта ослепило.
Кричтон словно не слышал последней фразы.