— Говоря по правде, — вмешался барабанщик, — солдат из него и впрямь никудышный!
— Видит бог, — со слезами подтвердил Эспен, — совсем никудышный!
— Так уж, видно, придется ему выставить за себя кого-нибудь другого!
— Да, иного выхода нет, разве что он откупится деньгами!
Эспен уже начал понимать, куда клонят шведы. От этого страх его несколько поубавился, и он спросил со вздохом:
— Во сколько же мне это встанет?
— Да самое малое пятьдесят ригсдалеров серебром.
— Пятьдесят ригсдалеров серебром! — повторил купец, закатывая глаза к темному дощатому потолку. — Да я таких денег отродясь в руках не держал!
— Что ж, коли так, нашему королю Карлу будет больше пользы от доброго воина, чем от каких-то пятидесяти монет. А по тебе, купец, видно, что со временем ты станешь отличным солдатом.
— Делайте со мной, что хотите, но клянусь, нет у меня таких денег!
— Как ты полагаешь, дружище, может, снизойдя к бедности нашего купца, скостить эту сумму до тридцати ригсдалеров?
— Пожалуй, — отвечал артиллерист, — но уж больше не уступай ни одного скиллинга!
— Постойте, добрые люди! — воскликнул Эспен. — Я выслушал ваше предложение. Теперь выслушайте мое.
— Давай выкладывай!
— У меня нет таких больших денег, каких вы требуете, но сейчас я держу путь в замок Юнгсховед, что в одной миле отсюда, там живет мой приятель, который, может статься, ссудит мне эти деньги. Так что, если кто из вас согласен проводить меня в замок, он и деньги получит, и еще кое-что заработает за свой труд.
— Не худо придумано, — ответил барабанщик, поднимаясь со скамьи. — Пошли в Юнгсховед! А то ведь уже и впрямь поздно.
На какое-то мгновение Эспен заколебался. Затем, подойдя к Иверу, тронул его за плечо:
— Готовы вы идти дальше, приятель?
— Готов, — отвечал Ивер, поднимаясь с места.
— Я подожду тебя здесь, в трактире, — сказал артиллерист, располагаясь ко сну на скамье.
Эспен плотно застегнул ворот камзола, натянул на уши шапку, затем взял свою палку и вместе с барабанщиком вышел из трактира. Ивер задержался в комнате. Подойдя к трактирщику, он шепнул:
— Живо, Якоб, наполни-ка мне трехчетвертную бутыль медом и водкой — того и другого поровну. Завтра на обратном пути я с тобой расплачусь.
Трактирщик бросился к стойке.
— Не беспокойся, Ивер, — прошептал он в ответ, смешивая напитки, как его просили, — расплатишься со мной, когда сможешь.
Получив бутыль, Ивер вышел из комнаты, вытащил из-под соломенной крыши саблю и бросился догонять своих попутчиков.
Эспен заметно приободрился оттого, что теперь его сопровождал шведский солдат, который был заинтересован в его благополучном прибытии в Юнгсховед.
Ивер молча следовал за ними, размышляя о том, каким способом отделаться от барабанщика. Когда они отошли на изрядное расстояние от трактира, он вынул из кармана бутыль и крикнул:
— Прошу вас, господин купец! Отпейте глоток из этой бутыли! Очень полезно от холода!
— Эй ты, мужичье! — воскликнул барабанщик. — Ты, значит, носишь с собой водку? А ну, дай пригубить!
Ивер протянул ему бутыль.
— Ух ты! — крякнул швед, отхлебнув из бутыли сколько было можно. — Глотку жжет хуже огня, но ты верно сказал: от холода это большая подмога.
Отпив из бутылки еще несколько глотков, он заткнул ее пробкой и крикнул Иверу:
— Я сам ее понесу, чтобы тебе легче было!
Сунув бутылку в карман, он зашагал дальше. Эспен подозрительно покосился на Ивера, но тот только улыбнулся в ответ. Теперь он добился того, чего хотел.
Крепкий напиток скоро возымел свое действие. Швед все время жаловался на холод и всякий раз отпивал из бутыли большой глоток. Скоро он затянул песню и начал пошатываться, ноги у него заплетались. Эспен попытался было выманить у него бутыль, но барабанщик лишь еще отчаяннее вцепился в нее. Скоро ноги и вовсе перестали его слушаться. Его шатало из стороны в сторону, а потом он свалился на землю. Эспен тщетно пытался его поднять.
— Брось ты это, приятель! — сказал Ивер. — Шведа нам все равно на ноги не поставить.
— Это все ваша вина! — сердито отозвался купчишка. — Зачем вы дали ему бутыль?
— Нет уж, господин купец! Это твоя вина! А теперь давай потолкуем с глазу на глаз!
— О чем это вы? — спросил Эспен, весь дрожа от страха.
— Куда ты спрятал письмо, которое обещал отнести в Юнгсховед шведскому полковнику?
— Письмо? Полковнику? — пробормотал Эспен. — Нет у меня никакого письма.
— Зря отпираешься! Я ведь был в горнице, когда Тюге Хёг его писал, а потом вышел тебя проводить.
— Господи помилуй и спаси меня, бедного! — простонал купец, опускаясь перед Ивером на колени и воздевая руки к небу. — И не совестно вам возводить на меня напраслину? В Вордингборге у меня жена и трое безвинных крошек.
— Письмо! Давай письмо! — приказал Ивер, вынимая из-за пазухи пистолет.
— Да нет у меня никакого письма! — всхлипывая, уверял Эспен. — Раз уж вы слышали все, что говорилось у ленсмана, так уж, верно, знаете, что Тюге Хёг напоследок передумал и не стал посылать письмо, решив, что сам поедет в Юнгсховед завтра утром. Он сказал мне это, когда провожал меня, а сегодня я иду в Юнгсховед по своим делам.
— А ну-ка, покажи свои карманы! — распорядился Ивер, не зная, чему верить.
— Извольте! — отвечал Эспен, вытянувшись перед ним.
Ивер тщательно обыскал одежду купца, посмотрел в карманах, в рукавах, ощупал подкладку, но письма не нашел.
— Теперь вы мне верите? — спросил Эспен.
— Как видно, придется поверить, — удрученно отозвался Ивер.
Они пошли дальше, впереди — купец, а за ним — Ивер, недоумевая, куда же могло деться письмо.
— Стой! — спустя минуту окликнул он купца. — Давай-ка я загляну в твои ботинки.
— Глядите, — отвечал Эспен и, опираясь на палку, снял сначала один, затем другой ботинок,
Письма в них не было.
И снова путники зашагали дальше. И снова Ивер остановил купца:
— Я забыл осмотреть твою шапку!
Сняв шапку, Эспен протянул ее Иверу, и по губам его скользнула легкая, едва заметная улыбка. Однако острый, проницательный взгляд Ивера тут же ее уловил, — участь Эспена была решена.
За поворотом уже виднелась конечная цель их пути — замок Юнгсховед теперь отчетливо выступал на фоне леса, темной полосой тянувшегося по снежному покрывалу. Купец облегченно вздохнул; с каждым шагом он все дальше уходил от грозящей ему опасности. Он уже различал черные силуэты часовых на валах; на башенных шпилях, поскрипывая, вертелись флюгера. Путники подошли к подъемному мосту. Силы Эспена были на исходе, однако теперь он шагал шире и быстрее прежнего. И вдруг Ивера осенила догадка. Он ухватился за палку Эспена, но купчишка резко дернул ее к себе. Тогда Ивер схватил купца поперек туловища и, подняв его над перилами моста, сбросил в ров.
Он услышал сдавленный крик, затем слабый стон. С вала грянул ружейный залп, но Ивер метнулся в сторону и убежал.
Сбрасывая купца в ров, Ивер выхватил у него палку — бузинный сук. Сердцевина у него была выскоблена, и в образовавшееся отверстие Эспен спрятал письмо.
ИВЕР УБЕЖДАЕТСЯ В ПРОЖОРЛИВОСТИ КРЫС, А СВЕН ВСТРЕЧАЕТ СТАРЫХ ЗНАКОМЫХ
Неподалеку от Хёфдингсгорда стоял домишко, почти совсем скрытый холмами, обступившими его с трех сторон.
В этом домишке на чердаке, на высокой куче соломы, лежали двое. Одним из них был Там, — читатель, наверно, помнит его неудачную попытку выдать шведам Свена. Рядом с ним примостилась его жена-Головешка. Минувшей ночью ей удалось обмануть своих стражей и убежать из вордингборгской Гусиной башни.
Незадачливый Там уже некоторое время жил в этом домишке, после прихода шведов покинутом его обитателями. Он почел за благо обретаться на чердаке, во-первых, потому что на соломе было куда теплее спать, чем в комнате на глиняном полу, а во-вторых, потому что здесь надежней было спрятаться от людей, убрав стремянку и закрыв чердачный люк.