Но что делать, Пайков — он астроном, работа у него такая, с вещами, которые умозрительны и имеют доказательства своего существования через опосредованные вещи…
Где-то там, на другом краю земли, сбрендила старушка. Она звонит каждое утро по многу раз. Задаёт всё время разные вопросы. «Это райсовет? Простите, не туда попала». «Это поликлиника? Простите, не туда попала!». «Это Лидия Петровна? Простите, не туда попала!». «Это Фёдор Иванович? Нет? А что-то вроде как голос похож… Ну, извините…». Фантазия старушки неистощима, порой она звонит по пять раз в разные места с утра, и всегда попадает на наш телефон. Я ей угрюмо отвечаю, чтобы она точнее набирала номер, что она уже сюда пять раз позвонила с утра. Всё по фиг. У этой старушки в мозгах произошёл железный сбой. Ей просто очень-очень скучно. Ей надо хоть какой-то человечий голос услышать. Пойти в кафе посидеть, на людей посмотреть, себя показать, с людями поговорить, понимаешь, пивка попить или там чашечку кофею — нет, она не приучена, не научилась она цивилизованной городской жизни в цементной келье. Да и денег на всякие передвижения, может, нет у неё.
У меня Владик на диване нежится. Старушка мадам Ку-Ку позвонила уже раза три. Владик злится: «Блин, кто там совокуплению препятствует?». Опять звонок. Влад хватает трубку. Там старушка Ку-Ку задаёт свой очередной вопрос: «Простите, это зубной врач? Это клиника зубная?». Владик отвечает ей: «Старая перешница! Зачем тебе зубной врач, а? Тебе метла нужна, чтобы на ней летать на слёт старых ведьм! На Лысую гору, наперегонки на швабрах! Реально я тебе советую, берёшь метлу, садишься и летишь с песнями!». Я с неким трепетом думаю, как вот так вот он старушенции нахамил, больному старому человеку, можно сказать, не чтя его маразмических седин! Хотя, бля, достала до ужаса, уже месяц звонит. Но неожиданно старушка очень обрадовалась и ожила. Я слышу в трубке счастливый смех. «Ха-ха-ха-ха! Мне, на метле полетать! Ой, как здорово вы говорите, молодой человек! Вместе с другими старушками на мётлах на перегонки, да? Ха-ха-ха-ха-ха! Как вы так хорошо сказали!». «Да-да, именно на мётлах, ночью, в голом виде!». Уже и Владик хихикает. И старушка хихикает. Больше старушка не звонила. Может, реально улетела туда, куда её послали, голая, на метле, со стаей таких же обезумеших, одичалых, проживших рабскую жизнь старушек.
Звонит художница Наташа и приглашает посетить выставку «Белка и стрелка». Мы с ней встречаемся на Сенной (в Сенной слышится скорее река Сена, нежели некое сено, которое уже все забыли, как выглядит). Мы поднимаемся на восьмой этаж старого, слегка вроде как трепещущего дома. Если громко чихнуть или пёрнуть — развалится, бедолага, 1856 года постройки.
Там, у чердака собралась тёплая компания. Над ними тарелка — на тарелке написано мелко «Стрелка и Белка». Куратор объясняет, что мастерские у художников отнимают, и теперь они будут делать выставки на чердаках, в подвалах и где придётся. Молниеносные такие выставки — на пару часов или на сутки. «А название у выставки такое…» — «Потому что как подопытные собачки в космосе, которые то ли были, то ли нет, то ли летали, а то ли нет». В Москве сделали огромный артцентр в старых производственных зданиях, назвали «Артстрелка». Это огромная стрела такая, где много этажей, галерей, художников и покупателей с пушистыми от денег кошельками. А у нас маленькая такая, крошечная «стрелка» на 10 человек.
Подходит куратор Маня из галереи «Сельская жизнь». Она обожает белок и собирает их коллекцию. Белки — очень редкие игрушки, а американцы их просто ненавидят, считают чем то вроде высоко прыгающих крыс. В руках у Мани журнал «Сельская жизнь» с картинками, вручную сделанными художниками. Журнал посвящён животным, белка, понятно, на одной из первых страниц. В конце журнала — сказка про Солитэра, бившегося насмерть с Бычьем цепнем. Хороший журнал.
3 часа ночи. Мне звонит Влад. Он должен был собрать свои вещи с тем, чтобы с утра уехать на Страусиную ферму к другу — заработать немного денег. Мы с Владом мурлычем что-то друг другу, я говорю ему, что тоже хочу на Страусиную ферму. Он говорит мне: «Ты что! Тебе туда не надо!». Я говорю: «Страусы — такие милые, то ли кони, то птицы, а, может динозавры — яички несут…». Он говорит мне: «Нет! Страусы это ужасные, жестокие звери. Прошлый раз они меня чуть жизни не лишили!». «Что, больно лягались ногами, как лошади, если к ним сзади подойти?». «Нет. Хуже. Страусы — это такие очень тупые примитивные животные с маленькими неповоротливыми мозгами. Они привыкли бить всех, кто ниже их ростом. Вот я, высокого роста, но ниже любого из страусов. Когда я входил в вольер, мне нужно было держать постоянно над головой поднятую швабру. За это они меня уважали, их глупый ум думал, что швабра — это моя шея с лохматой ссохшейся головой. И тогда они меня не трогали. Стоило мне швабру опустить, они тут же погнались за мной!». «Ха-ха-ха!». «Не ха-ха-ха, а ужас! Ужас!». «Почему?». «Да потому, что когда они догоняют, они не просто бьют своей лошадиной ногой. К этой их лошадиной ноге прицеплены ещё ужасные огромные когти, которыми страусы манипулируют по желанию. Они наносят удар по рёбрам с выпрямленными когтями, а вонзив, когти сжимают. Они хотят вырвать из человека рёбра, желательно с мясом! Ужасные твари!». «Не верю! Это к тебе белочка пришла. Ты слишком много выпил пива «Охота». Твоё пиво «Охота» страшнее страусов. Оно вынимает из человека мозги!».