Потом оказалось, что таких, как я, мало…
У нас во дворе опять трупак. За последние три года — три трупа на небольшом пространство. Два было в нашем замечательном подвале. Третий вот у соседнего дома раскинулся, метров сто от парадной. Это блин не город, это джунгли дикие. Между хрущёвками снуют стайки заморышей мужского и женского полу, они вечно матерятся и пьют дешёвое вонючее пиво, они одеты в чёрные куртки, они вечно в истерическом припадке. Может, у них истерика на почве безработности, охоты пить «охоту» и от готовности ради охоты пускаться во все тяжкие. Это как угольки какие-то. Наркота продаётся у нас всюду хачиками средних лет. Наша лестница вся измазана кровью наркоманов. Звонить в ментовку бесполезно, говорят, сам участковый повязан с наркодельцами. Идёшь домой, перешагиваешь через сидящую на ступенях деваху с расставленными ногами. Говоришь ей: «Девушка, милая, вам плохо? Почему вы не учитесь и не работаете? Вы же тут не живёте, зачем вы у нас сидите целыми днями на ступеньках? Не хотите ли пойти отсюда вон, подальше куда? Поработать над собой? Нет, не хотите и не можете? Бедная ваша мать!». Гадость и ужас. У киндеров отбирают мобильники, ночных мужичков просто мочат.
Мужика убили позавчера ночью; он пролежал день, ночь, и опять лежит под голубым полиэтиленом. Народ выходит из парадной 12-этажки, и идёт прямо мимо этой душераздирающей кучи полиэтилена. Даже дохлую кошку бы быстрей убрали. Это видно в назидание что ли, чтобы не убивали, или чтобы не бродили по ночам? Менты приезжали, вели себя как в сериалах: снимали отпечатки, рассматривали голое белое пузо солидного трупа. Кошмар! Человек как дерьмо и при жизни и при смерти.
Мы живём в новой дикости. Выживают самые шустрые и снующие, проныривающие в щёлку норм. Мелкие ядовитые хыщники, занимающиеся людоубийством и каннибальством, подлежат уничтожению. Двух плюгавых пацанов, промышляющих у английской школы, я как-то пристально наблюдала в 1 час дня. Они выслеживали у подвала несмышлёнышей. Вид у них был как у охотников. Я сказала крепкому дедку, ожидавшему у школы внука: «Давайте к этим уродам подойдём и пугнём их!». Он засмущался: «А вдруг они просто так, мы оскорбим невинных юношей!». Тьфу. Я одна подошла и грозно стала смотреть им в глаза. Им это не понравилось, и они исчезли. По крайней мере, сегодня ни у кого из школьников наших мобильник не отберут. В классе нет ни одного мальчика, у которого не отобрали мобильник. Зато как пышно расцвела комиссионная торговля этими игрушками! Полный беспредел и слияние жалких бизнесменов с жалкой властью.
Рано или поздно эти пацанчики, вставшие на путь преступления, будут сидеть в тюрьме, выйдут законченными тупыми отморозками, ещё меньше понимающими жизнь, чем раньше. Люди — как вши, с которыми никто не дружит, которым никто ничего не объясняет. И они в скорбном бесчувствии гадят, гадят, пока не убьют других и себя… Наверное, главное — научиться радоваться жизни…
— А что ты Владик, делал раньше?
— Когда?
— Ну, с самого начала?
— В театре работал. Сначала я в театральном учился, на актёра. Но оттуда меня выгнали на 1 курсе за профнепригодность. Я нервный очень. Слабонервный, не подхожу для театра. А потом я осветителем работал. Потом путешествовал по Европе на велосипеде. В Белоруссии границу перешёл в лесу, оказался в Польше, сел на велосипед и несколько лет так и ездил по шоссе.
— А на что ты жил?
— Строил всякое.
— А работу как находил?
— Зайду в бар, разговорюсь с каким-нибудь типусом.
— На каком языке? Ты что, иностранные языки знаешь?
— Да, могу изъясняться. Я же английскую школу заканчивал. Говорю, что строить умею. Во Франции мужику одному сарай для коров построил. В Германии — дом ремонтировал. Потом путешествую, пока деньги не кончатся. Во Франции тот мужик меня выгнал. У него в подвале были бочки с вином. Он сказал, что после работы я могу пить, что захочу. Я у него несколько бочек выпил. Он пришёл в ужас и меня прогнал. Он думал, что я по чуть-чуть буду потягивать. Когда заглянул — все бочки пустые, я последнюю допиваю…
— А чего в Россию вернулся?
— А надоело. Потом меня везде полиция ловила как футбольного хулигана. Я на одном матче у них в Европе засветился, попал в базу данных…
Я засыпаю на плече Владика и вижу во сне молодого красавчика, который на велосипеде как птица порхает по Европе. Я завидую Владику. Мне так и не удалось преодолеть силу притяжения родных просторов, так и не удалось ни разу пересечь границы страны. Я не понимаю, почему он такой мудак, почему так быстро прошла молодость, почему он здесь, в комнате на Шпалерной, в этой гробообразной длинной и тонкой с боков комнате, где, если диван разложить, уже по стенке надо к окну продвигаться. Вид из окна у Владика не ахти. Упирается в старинный дом со скромной лепниной, там какие-то чиновники маются за рабочими столами, так что надо всё время окно прикрывать шторой.