Типа великое, очень дорогое искусство, сделанное великими современными художниками. НаёПка, больше ничего, наёПка! Имена художников были знакомыми, ибо вот влияние раскрутки на сознание, фамилии изломанные, звучные, типа стильные — вбил таки Гельман в бошки! Волшебная сила слова…
В соседней галерее явно что-то готовилось. В ведре лежали ломти арбузов. Вышел из тьмы Бакштейн. Я подумала — вот как так, бахча и Бакштейн. Притянулись.
Началась в 8 вечерина. Великая выставка великого художника. Не помню ****ь его фамилию. Величие этого заморского мастера состояло в том, что он создал некие маленькие скучнейшие ***ни, заснял их на цифровое видео. И вот на пяти проекциях прямо на белёные кирпичные стены проецировалось величайшее, глубочайшее по величине искусство сего художника. На одном экране дрожала такая штучка, я в детстве такие на помойке находила, всё не могла понять значение и смысл этих деталек. Типа в стопку сложенные одинаковые пластинки, придавленные снизу и сверху, и ещё такие типа винтики наверху и внизу, чтоб куда то привинтить.
В-общем, бессмысленная ***ня, если бы был образ, то это была бы рифма, было бы два предмета, или предмет и фон, или предмет и звук. А тут просто хуяшка. И всё. Придумывай что хочешь, полная свобода. В основе никакого усилия, никакой идеи. Скучно. НАЁПКА!!! Следующая картинка. Буква П, только большая такая, из тонких палок. Под ней ещё буква П, поменьше, внизу вроде как норка мышки, или дырка в стене. В — общем, скучнейшая неинтересная хуйня. Третий экран — вообще просто чего-то серое, вроде как грязная пористая стена крупным планом. Скучно даже смотреть. Вроде ещё что-то было, хоть убей не помню что. Дерьмо сраное мелкое такое плюгавенькое.
Великое очень умное искусство называется. Типа толстый сильный придурок плюнет перед тобой, потом поймает тебя тщедушного, начнёт душить, чтоб свои инстинкты диавольские потешить, начнёт тебя мухрыжить: «Ну ка, заморыш, скажи, что я сделал?». «Плюнул!». «Не угадал! Думай ещё!». И вот заморыш извивается, пытается думать, а думать тут не над чем, это НАЁПКА!. Чего не скажи, жиртрест будет измываться над тобой, куражиться, что это не плевок, что это пена Венеры, или брылыантовая уточка. Вот такой мерзкой была эта лжевыставка.
Но какой был фуршет! Фуршетище! Рядами стояла водка Абсолют. Давно уже я заметила, что Абсолют любит выкидывать горы водки на такие вот сраные муравьиные мероприятия, бессмысленные, но наёпкистые, пафосные, с пустыми навешанными вокруг словесами вместо удовольствия от образов. Вышел Бакштейн и армянин какой-то, они что-то умное говорили, наёпковали народ, развешивали пустоту вокруг маленьких ***н на стенах. Собралась тьма москвичей, модная туса из подыхающего гламура, все бабы в чёрном, типа траур по гламуру. Много «моделей», худышки такие скучненькие, как палочки, неинтересные, неживые. Понравился один юноша женственный, у него было тело, кудри, жопа, он был ни на кого не похож. Хороший. Вошёл какой-то маленького роста чернявый человечек с белыми зубами, все ему преклонялись. А так разговоров никаких. Одни восклицания, плямканья, намёки глазами, животные взборматывания. Все такие сдержанные, учтивые, затихшие от восторга, что вот попали аж в высшие гламурные слои общества.
Зато какая была жратва! В стаканчики бармены в чёрном, опять же ей-ей траур по гламуру, бармены туда клали куски арбузного мяса с косточками, мятные листики, толчёный лёд, вспрыскивали ликёрчиком, потом — водку лили, сверху — ещё листик, две соломинки чёрные, траурные. Я не могла оторваться, очень хорош был арбуз на дне. К водочному водопою, чтоб получить напитки из рук траурных барменов, выстроилась длинная медленная очередь. Так весь вечер и проходил в очереди, больше заняться было нечем. В центре зала красивый диджей с лицом кудрявого испанского бычка чего-то крутил. Я стояла сзади и хотела стырить из горы его дисков какой-нибудь просто так, Музычка иногда создавала иллюзию принадлежности к высшим кругам и иллюзию высоты достигнутого.